Презентация, доклад Внимание! Говорит Ленинград!по книге Д.Гранина и А.Адамовича Блокадная книга.

1 а 1601/41 немецкого военно морского штаба „О будущности города Петербурга“ от 22 сентября 1941 года. Далее следовало обоснование —…После поражения Советской России нет никакого интереса для дальнейшего существования этого большого населенного пункта. Финляндия точно так же заявила о своей незаинтересованности в дальнейшем существовании города непосредственно у ее новой границы. Предложено тесно блокировать город и путем обстрела из артиллерии всех калибров и беспрерывной бомбежки с воздуха сровнять его с землей. Если вследствие создавшегося в городе положения будут заявлены просьбы о сдаче, они будут отвергнуты… С нашей стороны нет заинтересованности в сохранении хотя бы части населения этого большого города».
Документ этот напечатан в материалах Нюрнбергского процесса (изд. 3 е, М., 1955, т. 1, с. 783).

Савичевой: «Бабушка умерла 25 янв…», «Дядя Алеша 10 мая…», «Мама 13 мая в 7.30 утра…», «Умерли все. Осталась одна Таня».

будешь вспоминать Дом на проспекте Красных Командиров, Где тлел огонь и дуло от окна. Ты выпрямишься, вновь, как нынче, молод, Ликуя, плача, сердце позовет И эту тьму, и голос мой, и холод, И баррикаду около ворот. Ольга Берггольц

О́льга Фёдоровна Бергго́льц 
(3 [16] мая 1910 года, Санкт-Петербург — 13 ноября 1975 года, Ленинград) — русская советская поэтесса, прозаик.

меня послушайте. Вот сейчас, когда я встаю, я беру кусок хлеба и говорю: помяни, Господи, всех умерших с голоду, которые не дождались досытья поесть хлеба. А я сказала себе: когда у меня будет хлеб оставаться, я буду самый богатейший человек. Вот с этого я начинаю утро, только с этого. Я не вру. Пью чаю две чашки крепкого, и это богатство. Когда умирал человек и ты к нему подходил, он ничего не просил — ни масла, ни апельсина, ничего не просил. Он только тебе говорил: дай крошечку хлеба! И умирал!..

уговоры и просьбы отпустить домой. Директор у нас жестокий — не велел отпускать. Но что толку? Все равно работать никто не может. Машины все замерзли. Мы все как кочерыжки. И не мудрено замерзнуть, если в цеху кипяток сразу превращается в лед. Стены все покрылись снегом, а стекла все покрылись толстым слоем льда. Да разве можно работать в таком цеху, где мороз минус 25, если на улице 30, — только что нет ветра?! Кончили работу в 3 часа. Пошли домой. Опять плохо, опять ничего нет. Я пошла искать, где дают хлеб на 29 е. Ведь гибель без хлеба».

город от эпидемий. Работа повседневная, постоянная, даже «привычная» уже. И все равно страшная для человека. В блокадной памяти она «записана» наряду с другими работами и делами ленинградцев. Но когда эта «запись» звучит сегодня — не только слушающему, читающему, но и рассказывающему, пишущему, помнящему это, такое — не по себе… А ведь ее, эту работу, необходимо было выполнять. Притом часто — женщинам, женскими руками. «Я боялась покойников, а пришлось грузить эти трупы. Прямо на машины с трупами садились, сверху, и везли. И сердце было как бы выключено. Почему? Потому что мы знали, что сегодня я везу их, а завтра меня повезут, может быть. Но кто-то ведь останется жив. Мы твердо верили, что город ни за что немцам не взять» (Блокадница Арсеньева А. М.).
Сердце «выключалось» — такое не придумаешь, такое надо испытать, как испытала блокадница Анна Алексеевна Петрова (ул. Бассейная, д. 74).

блокадница Анна Алексеевна Петрова
(ул. Бассейная, д. 74).