Слайд 4Сцена из пушкинского «Евгения Онегина»
«Скамейка. На скамейке - Татьяна. Потом
приходит Онегин, но не садится, а она встаёт. Оба стоят. И говорит только он, всё время, долго, а она не говорит ни слова. И тут я понимаю ... что это - любовь: когда скамейка, на скамейке - она, потом приходит он и всё время говорит, а она не говорит ни слова ...
Скамейка, на которой они не сидели, оказалась предопределяющей. Я ни тогда, ни потом, никогда не любила, когда целовались, всегда - когда расставались. Никогда - когда садились, всегда - расходились. Моя первая любовная сцена была не любовная: он не любил ... потому и не сел, любила она, потому и встала, они ни минуты не были вместе, ничего вместе не делали, делали совершенно обратное: он говорил, она молчала, он не любил, она любила, он ушёл, она осталась, так что если поднять занавес – она одна стоит, а может быть, опять сидит, потому что стояла она только потому, что он стоял, а потом рухнула и так будет сидеть вечно ...
Эта первая моя любовная сцена предопределила все мои последующие, всю страсть во мне несчастной, невзаимной, невозможной любви ...
Но ещё одно, не одно, а многое предопределил во мне «Евгений Онегин». Если я потом всю жизнь по сей последний день всегда первая писала, первая протягивала руку - и руки, не страшась суда,- то только потому, что на заре моих дней лежащая Татьяна в книге, при свечке, с растрёпанной и переброшенной через грудь косой, это на моих глазах - сделала. И если я потом, когда уходили (всегда - уходили), не только не протягивала вслед рук, а головы не оборачивала, то только потому, что тогда, в саду, Татьяна застыла статуей.
Урок смелости. Урок гордости. Урок верности. Урок судьбы. Урок одиночества».