Презентация, доклад Юмор в музыке

одна из самых удачных шуток природы. Ведь когда-то слова музыкант и шут значили одно и то же.

Музыканты — несерьезные люди. И всегда такими были. Еще в средние века их задачей было веселить публику. Этим занимались не все, конечно, музыканты поголовно — были еще церковные певцы, которые посвящали себя таким несмешным темам, как спасение душ. Но «игрецы» из народа, от которых и пошла большей частью классика, были еще теми весельчаками. Что, кстати, отражалось в названии их профессии. В средневековой Европе бродячих музыкантов звали жонглерами, в России музыканты были одновременно шутами и скоморохами. При дворе Анны Иоанновны, например, служил шутом один знаменитый в то время итальянский скрипач с несусветным прозвищем Педрилло. Примечательно, какое у него было звание — он был не какой-нибудь народный артист, а звался гордо: «русский первый дурак…известный скрипач…и славный трус ордена св. Бенедикта».

им изменило чувство юмора. Почти про каждого великого музыканта до сих пор рассказывают смешные байки. Большими шутниками были композиторы Пуччини, Россини и скрипач Паганини, и даже автор мрачных симфоний Шостакович в жизни любил повеселиться.

начинают писать музыку, у них далеко не всегда выходят реквиемы. Юмор в музыке отпечатался даже в названиях. Происхождение таких жанров, как шутка, юмореска или скерцо (scherzo — «шутка» по-итальянски), вполне прозрачно. Причем никто не брезговал смехом в музыке — даже Иоганн Себастьян Бах, были не прочь породить в перерывах между глубокомысленными опусами какую-нибудь безобидную «Шутку», хотя никто и не мог догадаться об этом…

сообщать прямо в названии произведения, что вот сейчас он начнет острить. Он может пошутить и без предупреждения — и эффект может получиться более впечатляющим. Даже беглого взгляда в историю музыки достаточно, чтобы понять: самые разные музыкальные произведения проникнуты самыми разными оттенками смеха — от добродушной улыбки до иронии, сарказма или какого-нибудь жутковатого черного юмора. Веселые проделки позволял себе Гайдн. Однажды он проучил публику, имевшую привычку спать на концертах. Гайдн написал тишайшую, сладчайшую симфонию, специально устроенную таким образом, что как только убаюканные слушатели погружались в объятья морфея, зал потрясало фортиссимо и фанфары всеми духовыми. И все это со спокойными лицами…

Берлиоз, измучавшись от несчастной любви, жестоко высмеял в своей «Фантастической симфонии» возлюбленную. Римский-Корсаков и вовсе отважился на политическую сатиру: насмеялся над героем своей оперы «Золотой петушок» царем Додоном, заставив того спеть, среди прочего, любовную арию на мотив «Чижика-пыжика». Кстати, в этой опере смех присутствует еще в «концентрированном» виде: один из важных мотивов — хохот Шемаханской царицы, переданный музыкальными средствами.

самые большие глупости в мире делаются в мире с серьезным выражением лица — а потому улыбайтесь, господа, улыбайтесь…» Но в любом случае эта фраза могла бы стать хорошим эпиграфом к его творчеству. Да и почти ко всей истории музыки тоже.

В новейшей истории музыки есть один занятный персонаж — американский композитор Джон Кейдж. Ему принадлежит произведение «4:33″, целиком состоящее из тишины — в трех частях. Это произведение создано для фортепиано или любого другого инструмента или нескольких инструментов, и тишина в нем длится 4 минуты 33 секунды или любое другое количество времени.

Однажды Московская консерватория исполняла произведения Кейджа. На сцене малого зала консерватории засел молодой пианист с убийственно серьезным лицом и стал настукивать некий текст одним пальцем на пишущей машинке. Время от времени он вынимал бумажку из машинки, делал из нее самолетик и пускал его в зал. Разворачивая пойманные самолетики, публика читала: «Артист не имеет права злоупотреблять временем зрителя».

ноты, играет.
Вдруг видит — в нотах пометка «пригнуться». Альтист машинально пригибается. На следующей странице — то же самое. Альтист осознает комичность ситуации, считает это чьей-то злой шуткой и решает больше не пригибаться.
Наступает следующая пометка, альтист сидит, держит осанку… и вдруг получает резкий удар по шее кулисой сидящего сзади тромбона.