Слайд 1Презентация
Видеочтение эпизода
«Убийство старухи - процентщицы» (роман Ф. Достоевского «Преступление и наказание»)
Пыстина Лидия Митрофановна
учитель русской литературы
школа – гимназия № 9
г. Павлодар
Слайд 5Дверь, как и тогда, отворилась на крошечную щелочку, и опять два
вострые и недоверчивые взгляда уставились на него из темноты. Тут Раскольников потерялся и сделал было важную ошибку.
Слайд 7
Опасаясь, что старуха испугается того, что они одни, и не надеясь,
что вид его ее разуверит, он взялся за дверь и потянул ее к себе, чтобы старуха как-нибудь не вздумала опять запереться. Увидя это, она не рванула дверь к себе обратно, но не выпустила и ручку замка, так что он чуть не вытащил ее, вместе с дверью, на лестницу. Видя же, что она стоит в дверях поперек и не дает ему пройти, он пошел прямо на нее. Та отскочила в испуге, хотела было что-то сказать, но как будто не смогла и смотрела на него во все глаза.
Слайд 11— Здравствуйте, Алена Ивановна, — начал он как можно развязнее, но
голос не послушался его, прервался и задрожал, — я вам... вещь принес... да вот лучше пойдемте сюда... к свету... — И, бросив ее, он прямо, без приглашения, прошел в комнату. Старуха побежала за ним; язык ее развязался.
Слайд 13 — Господи! Да чего вам?.. Кто такой? Что вам угодно?
— Помилуйте, Алена Ивановна... знакомый ваш... Раскольников... вот, заклад принес, что обещался намедни... — И он протягивал ей заклад.
Слайд 15 Старуха взглянула было на заклад, но тотчас же уставилась глазами
прямо в глаза незваному гостю. Она смотрела внимательно, злобно и недоверчиво. Прошло с минуту; ему показалось даже в ее глазах что-то вроде насмешки, как будто она уже обо всем догадалась. Он чувствовал, что теряется, что ему почти страшно, до того страшно, что кажется, смотри она так, не говори ни слова еще с полминуты, то он бы убежал от нее.
Слайд 17
— Да что вы так смотрите, точно не узнали? — проговорил
он вдруг тоже со злобой. — Хотите берите, а нет — я к другим пойду, мне некогда.
Он и не думал это сказать, а так, само вдруг выговорилось.
Старуха опомнилась, и решительный тон гостя ее, видимо, ободрил.
Слайд 19
— Да чего же ты, батюшка, так вдруг... что такое? —
спросила она, смотря на заклад.
— Серебряная папиросочница: ведь я говорил прошлый раз.
Она протянула руку.
— Да чтой-то вы какой бледный? Вот и руки дрожат! Искупался, что ль, батюшка?
Слайд 21— Лихорадка, — отвечал он отрывисто. — Поневоле станешь бледный... коли
есть нечего, — прибавил он, едва выговаривая слова. Силы опять покидали его. Но ответ показался правдоподобным; старуха взяла заклад.
— Что такое? — спросила она, еще раз пристально оглядев Раскольникова и взвешивая заклад на руке.
— Вещь... папиросочница... серебряная... посмотрите.
— Да чтой-то, как будто и не серебряная... Ишь навертел.
Слайд 23Стараясь развязать снурок и оборотясь к окну, к свету (все окна
у ней были заперты, несмотря на духоту), она на несколько секунд совсем его оставила и стала к нему задом. Он расстегнул пальто и высвободил топор из петли, но еще не вынул совсем, а только придерживал правою рукой под одеждой. Руки его были ужасно слабы; самому ему слышалось, как они, с каждым мгновением, всё более немели и деревенели. Он боялся, что выпустит и уронит топор... вдруг голова его как бы закружилась.
— Да что он тут навертел! — с досадой вскричала старуха и пошевелилась в его сторону.
Слайд 25Ни одного мига нельзя было терять более. Он вынул топор совсем,
взмахнул его обеими руками, едва себя чувствуя, и почти без усилия, почти машинально, опустил на голову обухом.
Слайд 27Силы его тут как бы не было. Но как только он
раз опустил топор, тут и родилась в нем сила.
Слайд 29Старуха, как и всегда, была простоволосая. Светлые с проседью, жиденькие волосы
ее, по обыкновению жирно смазанные маслом, были заплетены в крысиную косичку и подобраны под осколок роговой гребенки, торчавшей на ее затылке. Удар пришелся в самое темя, чему способствовал ее малый рост. Она вскрикнула, но очень слабо, и вдруг вся осела к полу, хотя и успела еще поднять обе руки к голове. В одной руке еще продолжала держать «заклад». Тут он изо всей силы ударил раз и другой, всё обухом и всё по темени. Кровь хлынула, как из опрокинутого стакана, и тело повалилось навзничь. Он отступил, дал упасть и тотчас же нагнулся к ее лицу; она была уже мертвая. Глаза были вытаращены, как будто хотели выпрыгнуть, а лоб и всё лицо были сморщены и искажены судорогой.
Слайд 31
Он положил топор на пол, подле мертвой, и тотчас же
полез ей в карман, стараясь не замараться текущею кровию, — в тот самый правый карман, из которого она в прошлый раз вынимала ключи. Он был в полном уме, затмений и головокружений уже не было, но руки всё еще дрожали. Он вспомнил потом, что был даже очень внимателен, осторожен, старался всё не запачкаться... Ключи он тотчас же вынул; все, как и тогда, были в одной связке, на одном стальном обручке.
Слайд 33
Тотчас же он побежал с ними в спальню. Это была очень
небольшая комната, с огромным киотом образов. У другой стены стояла большая постель, весьма чистая, с шелковым, наборным из лоскутков, ватным одеялом. У третьей стены был комод. Странное дело: только что он начал прилаживать ключи к комоду, только что услышал их звякание, как будто судорога прошла по нем.
Слайд 35Ему вдруг опять захотелось бросить всё и уйти. Но это было
только мгновение; уходить было поздно. Он даже усмехнулся на себя, как вдруг другая тревожная мысль ударила ему в голову. Ему вдруг почудилось, что старуха, пожалуй, еще жива и еще может очнуться. Бросив ключи, и комод, он побежал назад, к телу, схватил топор и намахнулся еще раз над старухой, но не опустил. Сомнения не было, что она мертвая. Нагнувшись и рассматривая ее опять ближе, он увидел ясно, что череп был раздроблен и даже сворочен чуть-чуть на сторону. Он было хотел пощупать пальцем, но отдернул руку; да и без того было видно. Крови между тем натекла уже целая лужа.
Слайд 37Вдруг он заметил на ее шее снурок, дернул его, но снурок
был крепок и не срывался; к тому же намок в крови. Он попробовал было вытащить так, из-за пазухи, но что-то мешало, застряло. В нетерпении он взмахнул было опять топором, чтобы рубнуть по снурку тут же, по телу, сверху, но не посмел, и с трудом, испачкав руки и топор, после двухминутной возни, разрезал снурок, не касаясь топором тела, и снял; он не ошибся — кошелек.
Слайд 39
На снурке были два креста, кипарисный и медный, и, кроме того,
финифтяный образок; и тут же вместе с ними висел небольшой, замшевый, засаленный кошелек, с стальным ободком и колечком. Кошелек был очень туго набит; Раскольников сунул его в карман, не осматривая, кресты сбросил старухе на грудь и, захватив на этот раз и топор, бросился обратно в спальню.
Слайд 41Он спешил ужасно, схватился за ключи и опять начал возиться с
ними.
Слайд 42
Но как-то всё неудачно: не вкладывались они в замки. Не то
чтобы руки его так дрожали, но он всё ошибался: и видит, например, что ключ не тот, не подходит, а всё сует. Вдруг он припомнил и сообразил, что этот большой ключ, с зубчатою бородкой, который тут же болтается с другими маленькими, непременно должен быть вовсе не от комода (как и в прошлый раз ему на ум пришло), а от какой-нибудь укладки, и что в этой-то укладке, может быть, всё и припрятано.
Слайд 44
Он бросил комод и тотчас же полез под кровать, зная, что
укладки обыкновенно ставятся у старух под кроватями. Так и есть: стояла значительная укладка, побольше аршина в длину, с выпуклою крышей, обитая красным сафьяном, с утыканными по нем стальными гвоздиками. Зубчатый ключ как раз пришелся и отпер. Сверху, под белою простыней, лежала заячья шубка, крытая красным гарнитуром; под нею было шелковое платье, затем шаль, и туда, вглубь, казалось всё лежало одно тряпье.
Слайд 46Прежде всего он принялся было вытирать об красный гарнитур свои запачканные
в крови руки. «Красное, ну а на красном кровь неприметнее», — рассудилось было ему, и вдруг он опомнился: «Господи! С ума, что ли, я схожу?» — подумал он в испуге.
Слайд 47Но только что он пошевелил это тряпье, как вдруг, из-под шубки,
выскользнули золотые часы. Он бросился всё перевертывать. Действительно, между тряпьем были перемешаны золотые вещи — вероятно, всё заклады, выкупленные и невыкупленные, — браслеты, цепочки, серьги, булавки и проч. Иные были в футлярах, другие просто обернуты в газетную бумагу, но аккуратно и бережно, в двойные листы, и кругом обвязаны тесемками. Нимало не медля, он стал набивать ими карманы панталон и пальто, не разбирая и не раскрывая свертков и футляров; но он не успел много набрать...
Слайд 49Вдруг послышалось, что в комнате, где была старуха, ходят. Он остановился
и притих, как мертвый. Но всё было тихо, стало быть, померещилось.
Слайд 50 Вдруг явственно послышался легкий крик, или как будто кто-то тихо
и отрывисто простонал и замолчал. Затем опять мертвая тишина, с минуту или с две.
Он сидел на корточках
у сундука и ждал едва
переводя дух, но вдруг
вскочил, схватил топор
и выбежал из спальни.
Слайд 52
Среди комнаты стояла Лизавета, с большим узлом в руках, и смотрела
в оцепенении на убитую сестру, вся белая как полотно и как бы не в силах крикнуть. Увидав его выбежавшего, она задрожала как лист, мелкою дрожью, и по всему лицу ее побежали судороги; приподняла руку, раскрыла было рот, но все-таки не вскрикнула и медленно, задом, стала отодвигаться от него в угол, пристально, в упор, смотря на него, но всё не крича, точно ей воздуху недоставало, чтобы крикнуть.
Слайд 54
Он бросился на нее с топором; губы ее перекосились так жалобно,
как у очень маленьких детей, когда они начинают чего-нибудь пугаться, пристально смотрят на пугающий их предмет и собираются закричать. И до того эта несчастная Лизавета была проста, забита и напугана раз навсегда, что даже руки не подняла защитить себе лицо, хотя это был самый необходимо-естественный жест в эту минуту, потому что топор был прямо поднят над ее лицом.
Слайд 57Она только чуть-чуть приподняла свою свободную левую руку, далеко не до
лица, и медленно протянула ее к нему вперед, как бы отстраняя его.
Слайд 58Удар пришелся прямо по черепу, острием, и сразу прорубил всю верхнюю
часть лба, почти до темени. Она так и рухнулась. Раскольников совсем было потерялся, схватил ее узел, бросил его опять и побежал в прихожую.
Слайд 61 Страх охватывал его всё больше и больше, особенно после этого
второго, совсем неожиданного убийства.
Ему хотелось поскорее
убежать отсюда.
Слайд 62И если бы в ту минуту он в состоянии был правильнее
видеть и рассуждать; если бы только мог сообразить все трудности своего положения, всё отчаяние, всё безобразие и всю нелепость его, понять при этом, сколько затруднений, а может быть, и злодейств еще остается ему преодолеть и совершить, чтобы вырваться отсюда и добраться домой, то очень может быть, что он бросил бы всё и тотчас пошел бы сам на себя объявить, и не от страху даже за себя, а от одного только ужаса и отвращения к тому, что он сделал. Отвращение особенно поднималось и росло в нем с каждою минутою. Ни за что на свете не пошел бы он теперь к сундуку и даже в комнаты.
Слайд 64Но какая-то рассеянность, как будто даже задумчивость, стала понемногу овладевать им:
минутами он как будто забывался или, лучше сказать, забывал о главном и прилеплялся к мелочам. Впрочем, заглянув на кухню и увидав на лавке ведро, наполовину полное воды, он догадался вымыть себе руки и топор.
Слайд 65Руки его были в крови и липли. Топор он опустил лезвием
прямо в воду, схватил лежавший на окошке, на расколотом блюдечке, кусочек мыла и стал, прямо в ведре, отмывать себе руки. Отмыв их, он вытащил и топор, вымыл железо, и долго, минуты с три, отмывал дерево, где закровянилось, пробуя кровь даже мылом. Затем всё оттер бельем, которое тут же сушилось на веревке, протянутой через кухню, и потом долго, со вниманием, осматривал топор у окна. Следов не осталось, только древко еще было сырое.
Слайд 67
Тщательно вложил он топор в петлю, под пальто. Затем, сколько позволял
свет в тусклой кухне, осмотрел пальто, панталоны, сапоги. Снаружи, с первого взгляда, как будто ничего не было; только на сапогах были пятна. Он помочил тряпку и оттер сапоги. Он знал, впрочем, что нехорошо разглядывает, что, может быть, есть что-нибудь в глаза бросающееся, чего он не замечает. В раздумье стал он среди комнаты.
Слайд 69
Мучительная, темная мысль поднималась в нем, — мысль, что он сумасшествует
и что в эту минуту не в силах ни рассудить, ни себя защитить, что вовсе, может быть, не то надо делать, что он теперь делает... «Боже мой! Надо бежать, бежать!» — пробормотал он и бросился в переднюю. Но здесь ожидал его такой ужас, какого, конечно, он еще ни разу не испытывал.
Слайд 71
Он стоял, смотрел и не верил глазам своим: дверь, наружная
дверь, из прихожей на лестницу, та самая, в которую он давеча звонил и вошел, стояла отпертая, даже на целую ладонь приотворенная: ни замка, ни запора, всё время, во всё это время! Старуха не заперла за ним, может быть, из осторожности. Но боже! Ведь видел же он потом Лизавету! И как мог, как мог он не догадаться, что ведь вошла же она откуда-нибудь! Не сквозь стену же.
Слайд 74Он кинулся к дверям и наложил запор.
«Но нет, опять не то! Надо идти, идти...»
Он снял запор, отворил дверь и стал слушать на лестницу.
Слайд 75
Долго он выслушивал. Где-то далеко, внизу, вероятно под воротами, громко и
визгливо кричали чьи-то два голоса, спорили и бранились. «Что они?..» Он ждал терпеливо. Наконец разом всё утихло, как отрезало; разошлись. Он уже хотел выйти, но вдруг этажом ниже с шумом растворилась дверь на лестницу, и кто-то стал сходить вниз, напевая какой-то мотив.
Слайд 77«Как это они так все шумят!» — мелькнуло в его голове.
Он опять притворил за собою дверь и переждал. Наконец всё умолкло, ни души.
Он уже ступил было
шаг на лестницу,
как вдруг опять послышались чьи-то новые шаги.
Слайд 78
Эти шаги послышались очень далеко, еще в самом начале лестницы, но
он очень хорошо и отчетливо помнил, что с первого же звука, тогда же стал подозревать почему-то, что это непременно сюда, в четвертый этаж, к старухе. Почему? Звуки, что ли, были такие особенные, знаменательные? Шаги были тяжелые, ровные, неспешные.
Слайд 80Вот уж он прошел первый этаж, вот поднялся еще; всё слышней и слышней!
Послышалась тяжелая одышка входившего. Вот уж и третий начался... Сюда!
Слайд 81
И вдруг показалось ему, что он точно окостенел, что это точно
во сне, когда снится, что догоняют, близко, убить хотят,
а сам точно прирос к
месту и руками
пошевелить нельзя.
Слайд 82И наконец, когда уже гость стал подниматься в четвертый этаж, тут
только он весь вдруг встрепенулся и успел-таки быстро и ловко проскользнуть назад из сеней в квартиру и притворить за собой дверь. Затем схватил запор и тихо, неслышно, насадил его на петлю.
Слайд 83 Инстинкт помогал. Кончив всё, он притаился не дыша, прямо сейчас
у двери. Незваный гость был уже тоже у дверей. Они стояли теперь друг против друга, как давеча он со старухой, когда дверь разделяла их, а он прислушивался.
Слайд 84Гость несколько раз тяжело отдыхнулся. «Толстый и большой, должно быть», —
подумал Раскольников, сжимая топор в руке.
В самом деле, точно
всё это снилось.
Гость схватился за
колокольчик и крепко позвонил.
Слайд 85
Как только звякнул жестяной звук колокольчика, ему вдруг как будто почудилось,
что в комнате пошевелились. Несколько секунд он даже серьезно прислушивался. Незнакомец звякнул еще раз, еще подождал и вдруг, в нетерпении, изо всей силы стал дергать ручку у дверей. В ужасе смотрел Раскольников на прыгавший в петле крюк запора и с тупым страхом ждал, что вот-вот и запор сейчас выскочит.
Слайд 87Действительно, это казалось возможным: так сильно дергали. Он было вздумал придержать
запор рукой, но тот мог догадаться. Голова его как будто опять начинала кружиться.
«Вот упаду!» —
промелькнуло в нем,
но незнакомец заговорил,
и он тотчас же опомнился.
Слайд 88— Да что они там, дрыхнут или передушил их кто? Тррреклятые!
— заревел он как из бочки. — Эй, Алена Ивановна, старая ведьма! Лизавета Ивановна, красота неописанная! Отворяйте! У, треклятые, спят они, что ли?
И снова, остервенясь, он раз десять сразу, из всей мочи,
дернул в колокольчик.
Уж, конечно, это был
человек властный и короткий в доме.
Слайд 89
В самую эту минуту вдруг мелкие, поспешные шаги послышались недалеко
на лестнице. Подходил еще кто-то. Раскольников и не расслышал сначала.
— Неужели нет никого? — звонко и весело закричал подошедший, прямо обращаясь к первому посетителю, всё еще продолжавшему дергать звонок. — Здравствуйте, Кох!
Слайд 91
«Судя по голосу, должно быть, очень молодой», — подумал вдруг Раскольников.
— Да черт их знает, замок чуть не разломал, — отвечал Кох. — А вы как меня изволите знать?
— Ну вот! А третьего-то дня, в «Гамбринусе», три партии сряду взял у вас на биллиарде!
— А-а-а...
Слайд 93
— Так нет их-то? Странно. Глупо, впрочем, ужасно. Куда бы
старухе уйти? У меня дело.
— Да и у меня, батюшка, дело!
Слайд 94— Ну, что же делать? Значит, назад. Э-эх! А я было
думал денег достать! — вскричал молодой человек.
— Конечно, назад, да зачем назначать? Сама мне, ведьма, час назначила. Мне ведь крюк. Да и куда к черту
ей шляться, не понимаю?
Круглый год сидит ведьма,
киснет, ноги болят, а тут вдруг и на гулянье!
Слайд 95
— У дворника не спросить ли?
— Чего?
— Куда ушла и когда придет?
— Гм... черт... спросить... Да ведь она ж никуда не ходит... — и он еще раз дернул за ручку замка. — Черт, нечего делать, идти!
— Стойте! — закричал вдруг молодой человек, — смотрите: видите, как дверь отстает, если дергать?
— Ну?
Слайд 97— Значит, она не на замке, а на запоре, на крючке
то есть! Слышите, как запор брякает?
— Ну?
— Да как же вы не понимаете? Значит, кто-нибудь из них дома. Если бы все ушли, так снаружи бы ключом заперли, а не на запор изнутри. А тут, — слышите, как запор брякает? А чтобы затвориться на запор изнутри, надо быть дома, понимаете? Стало быть, дома сидят, да не отпирают!
— Ба! Да и в самом деле! — закричал удивившийся Кох. — Так что ж они там! — И он неистово начал дергать дверь.
Слайд 99
— Стойте! — закричал опять молодой человек, — не дергайте!
Тут что-нибудь да не так... вы ведь звонили, дергали — не отпирают; значит, или они обе в обмороке, или...
— Что?
— А вот что: пойдемте - ка за дворником; пусть он их сам разбудит.
— Дело! — Оба двинулись вниз.
Слайд 101
— Стойте! Останьтесь-ка вы здесь, а я сбегаю вниз за дворником.
— Зачем оставаться?
— А мало ли что?..
— Пожалуй...
— Я ведь в судебные следователи готовлюсь! Тут очевидно,
очевидно что-то не так! — горячо вскричал молодой человек и бегом пустился вниз по лестнице.
Слайд 103
Кох остался, пошевелил еще раз тихонько звонком, и тот звякнул
один удар; потом тихо, как бы размышляя и осматривая, стал шевелить ручку двери, притягивая и опуская ее, чтоб убедиться еще раз, что она на одном запоре. Потом пыхтя нагнулся и стал смотреть в замочную скважину; но в ней изнутри торчал ключ и, стало быть, ничего не могло быть видно.
Слайд 105
Раскольников стоял и сжимал топор. Он был точно в бреду. Он
готовился даже драться с ними, когда они войдут. Когда стучались и сговаривались, ему несколько раз вдруг приходила мысль кончить всё разом и крикнуть им из-за дверей. Порой хотелось ему начать ругаться с ними, дразнить их, покамест не отперли. «Поскорей бы уж»! — мелькнуло в его голове.
Слайд 107
— Однако он, черт...
Время проходило, минута, другая — никто не шел. Кох стал шевелиться. — Однако черт!.. —
закричал он вдруг и
в нетерпении, бросив
свой караул, отправился
тоже вниз, торопясь и
стуча по лестнице сапогами. Шаги стихли.
— Господи, что же делать!
Слайд 108Раскольников снял запор, приотворил дверь — ничего не слышно, и вдруг,
совершенно уже не думая, вышел, притворил как мог плотнее дверь за собой и пустился вниз.
Слайд 109Он уже сошел три лестницы, как вдруг послышался сильный шум ниже,
— куда деваться! Никуда-то нельзя было спрятаться. Он побежал было назад, опять в квартиру.
Слайд 111— Эй, леший, черт! Держи!
С криком вырвался кто-то внизу из какой-то квартиры и не то что побежал, а точно упал вниз, по лестнице, крича во всю глотку:
— Митька! Митька! Митька! Митька! Митька! Шут те дери-и-и!
Слайд 112Крик закончился взвизгом; последние звуки послышались уже на дворе; всё затихло.
Но в то же самое мгновение несколько человек, громко и часто говоривших, стали шумно подниматься на лестницу. Их было трое или четверо. Он расслышал звонкий голос молодого. «Они!»
Слайд 113В полном отчаянии пошел он им прямо навстречу: будь что будет!
Остановят, всё пропало, пропустят, тоже всё пропало: запомнят. Они уже сходились; между ними оставалась всего
одна только лестница
— и вдруг спасение!
В нескольких ступеньках
от него, направо, пустая и
настежь отпертая квартира,
та самая квартира второго этажа, в которой красили рабочие, а теперь, как нарочно, ушли. Они-то, верно, и выбежали сейчас с таким криком.
Слайд 114Полы только что окрашены, среди комнаты стоят кадочка и черепок с
краской и с мазилкой. В одно мгновение прошмыгнул он в отворенную дверь и притаился за стеной, и было время: они уже стояли на самой площадке.
Затем повернули вверх
и прошли мимо,
в четвертый этаж,
громко разговаривая.
Он выждал, вышел на цыпочках и побежал вниз.
Слайд 115 Никого на лестнице! Под воротами тоже. Быстро прошел он подворотню
и повернул налево по улице.
Слайд 117
Он очень хорошо знал, он отлично хорошо знал, что они, в
это мгновение, уже в квартире, что очень удивились, видя, что она отперта, тогда как сейчас была заперта, что они уже смотрят на тела и что пройдет не больше минуты, как они догадаются и совершенно сообразят, что тут только что был убийца и успел куда-нибудь спрятаться, проскользнуть мимо них, убежать; догадаются, пожалуй, и о том, что он в пустой квартире сидел, пока они вверх проходили.
Слайд 119А между тем ни под каким видом не смел он очень
прибавить шагу, хотя до первого поворота шагов сто оставалось.
«Не скользнуть ли разве
в подворотню
какую-нибудь и переждать
где-нибудь на незнакомой лестнице?
Слайд 120Нет, беда! А не забросить ли куда топор? Не взять ли
извозчика? Беда! беда!»
Слайд 121
Наконец вот и переулок; он поворотил в него полумертвый; тут он
был уже наполовину спасен и понимал это: меньше подозрений, к тому же тут сильно народ сновал, и он стирался в нем, как песчинка. Но все эти мучения до того его обессилили, что он едва двигался. Пот шел из него каплями; шея была вся смочена. «Ишь нарезался!» — крикнул кто-то ему, когда он вышел на канаву.
Слайд 123 Он плохо теперь помнил себя; чем дальше, тем хуже. Он
помнил, однако, как вдруг, выйдя на канаву, испугался, что мало народу и что тут приметнее, и хотел было поворотить назад в переулок. Несмотря на то что чуть не падал, он все-таки сделал крюку и пришел домой с другой совсем стороны.
Слайд 125
Не в полной памяти прошел он и в ворота своего дома;
по крайней мере он уже прошел на лестницу и тогда только вспомнил о топоре. А между тем предстояла очень важная задача: положить его обратно и как можно незаметнее. Конечно, он уже не в силах был сообразить, что, может быть, гораздо лучше было бы ему совсем не класть топора на прежнее место, а подбросить его, хотя потом, куда-нибудь на чужой двор.
Слайд 127
Но всё обошлось благополучно. Дверь в дворницкую была притворена, но не
на замке, стало быть, вероятнее всего было, что дворник дома. Но до того уже он потерял способность сообразить что-нибудь, что прямо подошел к дворницкой и растворил ее. Если бы дворник спросил его: «что надо?» — он, может быть, так прямо и подал бы ему топор. Но дворника опять не было, и он успел уложить топор на прежнее место под скамью; даже поленом прикрыл по-прежнему.
Слайд 129
Никого, ни единой души, не встретил он потом до самой своей
комнаты; хозяйкина дверь была заперта. Войдя к себе, он бросился на диван, так, как был. Он не спал, но был в забытьи. Если бы кто вошел тогда в его комнату, он бы тотчас же вскочил и закричал. Клочки и отрывки каких-то мыслей так и кишели в его голове; но он ни одной не мог схватить, ни на одной не мог остановиться, несмотря даже на усилия...