Слайд 1Презентация
Градононачальники
города Глупов
(«История города Глупова»
М. Е. Салтыкова - Щедрина)
Пыстина Лидия Митрофановна
учитель русской литературы
школа – гимназия № 9
г. Павлодар
Слайд 5Градоначальники
города Глупова
(1731-1826 гг.)
Слайд 12Вереницею прошли перед ним: и Клементий, и Великанов, и Ламврокакис, и
Баклан, и маркиз де Санглот, и Фердыщенко, но что делали эти люди, о чем они думали, какие задачи преследовали — вот этого-то именно и нельзя было определить ни под каким видом. Казалось, что весь этот ряд — не что иное, как сонное мечтание, в котором мелькают образы без лиц, в котором звенят какие-то смутные крики, похожие на отдаленное галденье захмелевшей толпы... Вот вышла из мрака одна тень, хлопнула: раз-раз! — и исчезла неведомо куда; смотришь, на место ее выступает уж другая тень, и тоже хлопает как попало, и исчезает... «Раззорю!», «не потерплю!» слышится со всех сторон, а что разорю, чего не потерплю — того разобрать невозможно.
Слайд 13Рад бы посторониться, прижаться к углу, но ни посторониться, ни прижаться
нельзя, потому что из всякого угла раздается все то же «раззорю!», которое гонит укрывающегося в другой угол и там, в свою очередь, опять настигает его. Это была какая-то дикая энергия, лишенная всякого содержания, так что даже Бородавкин, несмотря на свою расторопность, несколько усомнился в достоинстве ее. Один только штатский советник Двоекуров с выгодою выделялся из этой пестрой толпы администраторов, являл ум тонкий и проницательный и вообще выказывал себя продолжателем того преобразовательного дела, которым ознаменовалось начало восемнадцатого столетия в России.
Слайд 18
Амадей Мануйлович Клементий
(правил с 1731 по 1734 гг.)
В Италии
работал поваром, искусно стряпал макароны. Был привезен в Россию герцогом Курляндским в качестве повара. Затем получил необходимый чин и стал градоначальником Глупова. В Глупове принуждал население стряпать макароны, чем и прославился. В 1734 году за измену сослан в Березов.
Слайд 19Клементий Амадей Мануйлович.
Вывезен из Италии Бироном, герцогом Курляндским, за искусную
стряпню макарон; потом, будучи внезапно произведен в надлежащий чин, прислан градоначальником. Прибыв в Глупов, не только не оставил занятия макаронами, но даже многих усильно к тому принуждал, чем себя и воспрославил. За измену бит в 1734 году кнутом и, по вырвании ноздрей, сослан в Березов.
Слайд 21Фотий Петрович Ферапонтов
(правил с 1734 по 1738 гг.)
Бригадир. Бывший
парикмахер герцога Курляндского. Усиленно боролся с неплательщиками налогов. Любил зрелища настолько, что присутствовал каждый раз, когда кого-то секли розгами. В 1738 году был растерзан собаками в лесу.
Слайд 22
Иван Матвеевич Великанов
(правил с 1738 по 1740 гг.)
Утопил в
реке директора экономии (чиновника, ведающего хозяйственными вопросами). Ввел в свою пользу налог по 3 копейки с человека. Жестоко избил множество капитан-исправников.
Слайд 24
Великанов Иван Матвеевич
Обложил в свою пользу жителей данью по три
копейки с души, предварительно утопив в реке экономии директора. Перебил в кровь многих капитан-исправников. В 1740 году, в царствование кроткия Елисавет, быв уличен в любовной связи с Авдотьей Лопухиной, бит кнутом и, по урезании языка, сослан в заточение в чердынский острог
Слайд 26
Маныл Самылович
Урус – Кугуш - Кильдибаев
(правил с 1740 по
1745 гг.)
Капитан-поручик из лейб-гвардии. Отличался безумной отвагой и даже брал однажды приступом город Глупов.
Слайд 28По доведении о сем до сведения, похвалы не получил и в
1745 году уволен с распубликованием.
Слайд 30Ламврокакис
(правил с 1745 по 1756 гг.)
Беглый грек без имени,
отчества и даже без чина. До приезда в Глупов торговал на базаре в Нежине греческим мылом, губкою и орехами и пойманный графом Кирилою Разумовским . Был сторонником классического образования. В 1756 году был найден в постели, заеденный клопами.
Слайд 32Иван Матвеевич Баклан
(правил с 1756 по 1761 гг.)
Бригадир. Был
ростом в 3 аршина 3 вершка (около 2,2 метра). Гордился тем, что происходит по прямой линии от Ивана Великого (известная в Москве колокольня). Переломлен пополам во время бури свирепствовавшей в 1761 году.
Слайд 35Богдан Богданович Пфейфер
(правил с 1761 по 1762 гг.)
Гвардии сержант,
голштинский выходец.
Ничего не свершив, сменен в 1762 году за невежество.
Слайд 38Дементий Варламович
Брудастый
(правил в 1762 году)
В голове вместо мозга
имел устройство наподобие органа, за что получил прозвище «Органчик». Работал усердно, с жителями не общался и все время произносил одну фразу: "Не потерплю!". Держал город в ужасе и страхе, активно собирал недоимки. После него в Глупове 7 дней была анархия и междоусобные войны.
Слайд 40
Брудастый Дементий Варламович.
Назначен был впопыхах и имел в голове некоторое
особливое устройство, за что и прозван был «Органчиком». Это не мешало ему, впрочем, привести в порядок недоимки, запущенные его предместником. Во время сего правления произошло пагубное безначалие, продолжавшееся семь дней…
Слайд 42Между тем новый градоначальник оказался молчалив и угрюм. Он прискакал в
Глупов, как говорится, во все лопатки (время было такое, что нельзя было терять ни одной минуты), и едва вломился в пределы городского выгона, как тут же, на самой границе, пересек уйму ямщиков. Но даже и это обстоятельство не охладило восторгов обывателей, потому что умы еще были полны воспоминаниями о недавних победах над турками, и все надеялись, что новый градоначальник во второй раз возьмет приступом крепость Хотин.
Слайд 44Градоначальник безмолвно обошел ряды чиновных архистратигов, сверкнул глазами, произнес: «Не потерплю!»
— и скрылся в кабинет. Чиновники остолбенели; за ними остолбенели и обыватели.
Слайд 45Новый градоначальник заперся в своем кабинете, не ел, не пил и
все что-то скреб пером. По временам он выбегал в зал, кидал письмоводителю кипу исписанных листков, произносил: «Не потерплю!» — и вновь скрывался в кабинете. Неслыханная деятельность вдруг закипела во всех концах города; частные пристава поскакали; квартальные поскакали; заседатели поскакали; будочники позабыли, что значит путем поесть, и с тех пор приобрели пагубную привычку хватать куски на лету. Хватают и ловят, секут и порют, описывают и продают...
Слайд 47
А градоначальник все сидит, и выскребает всё новые и новые понуждения...
Гул и треск проносятся из одного конца города в другой, и над всем этим гвалтом, над всей этой сумятицей, словно крик хищной птицы, царит зловещее: «Не потерплю!»
Слайд 48в одной из комнат градоначальнической квартиры мерцал, далеко за полночь, зловещий
свет. Проснувшийся обыватель мог видеть, как
градоначальник сидит,
согнувшись, за письменным
столом, и все что-то
скребет пером...
И вдруг подойдет к
окну, крикнет
«не потерплю!» — и опять садится за стол, и опять скребет...
Слайд 49… градоначальника секретно посещает часовых и органных дел мастер Байбаков. Достоверные
свидетели сказывали, что однажды, в третьем часу ночи, видели, как Байбаков, весь бледный и испуганный, вышел из квартиры градоначальника и бережно нес что-то обернутое в салфетке. И что всего замечательнее, в эту достопамятную ночь никто из обывателей не только не был разбужен криком «не потерплю!», но и сам градоначальник, по-видимому, прекратил на время критический анализ недоимочных реестров и погрузился в сон.
Слайд 51Он вышел, и на лице его в первый раз увидели глуповцы
ту приветливую улыбку, о которой они тосковали. Казалось, благотворные лучи солнца подействовали и на него (по крайней мере, многие обыватели потом уверяли, что собственными глазами видели, как у него тряслись фалдочки). Он по очереди обошел всех обывателей, и хотя молча, но благосклонно принял от них все, что следует. Окончивши с этим делом, он несколько отступил к крыльцу и раскрыл рот... И вдруг что-то внутри у него зашипело и зажужжало, и чем более длилось это таинственное шипение, тем сильнее и сильнее вертелись и сверкали его глаза. «П...п...плю!» наконец вырвалось у него из уст... С этим звуком он в последний раз сверкнул глазами и опрометью бросился в открытую дверь своей квартиры.
Слайд 53
Немного спустя после описанного выше приема письмоводитель градоначальника, вошедши утром с
докладом в его кабинет, увидел такое зрелище: градоначальниково тело, облеченное в вицмундир, сидело за письменным столом, а перед ним, на кипе недоимочных реестров, лежала, в виде щегольского пресс-папье, совершенно пустая градоначальникова голова... Письмоводитель выбежал в таком смятении, что зубы его стучали.
Слайд 55
… помощник градоначальника сообразил, что ежели однажды допущено, чтобы в Глупове
был городничий, имеющий вместо головы простую укладку, то, стало быть, это так и следует. Поэтому он решился выжидать, но в то же время послал к Винтергальтеру понудительную телеграмму и, заперев градоначальниково тело на ключ, устремил всю свою деятельность на успокоение общественного мнения.
Слайд 57Проходит и еще день, а градоначальниково тело все сидит в кабинете
и даже начинает портиться. Начальстволюбие, временно потрясенное странным поведением Брудастого, робкими, но твердыми шагами выступает вперед. Лучшие люди едут процессией к помощнику градоначальника и настоятельно требуют, чтобы он распорядился. Помощник градоначальника, видя, что недоимки накопляются, пьянство развивается, правда в судах упраздняется, а резолюции не утверждаются, обратился к содействию штаб-офицера. Сей последний, как человек обязательный, телеграфировал о происшедшем случае по начальству, и по телеграфу же получил известие, что он, за нелепое донесение, уволен от службы.
Слайд 59… голова действительно была изготовлена и выслана своевременно. Вместо того чтоб
держать посылку бережно на весу, неопытный посланец кинул ее на дно телеги, а сам задремал. В этом положении он проскакал несколько станций, как вдруг почувствовал, что кто-то укусил его за икру. Застигнутый болью врасплох, он с поспешностью развязал рогожный кулек, в котором завернута была загадочная кладь, и странное зрелище вдруг представилось глазам его. Голова разевала рот и поводила глазами; мало того: она громко и совершенно отчетливо произнесла: «Разорю!»Мальчишка просто обезумел от ужаса. Первым его движением было выбросить говорящую кладь на дорогу; вторым — незаметным образом спуститься из телеги и скрыться в кусты.
Слайд 61
… послышался звон колокольчика и вслед за тем не подъехала к
бунтующим телега, в которой сидел капитан-исправник, а с ним рядом!.. исчезнувший градоначальник!На нем был надет лейб-кампанский мундир; голова его была сильно перепачкана грязью и в нескольких места побита. Несмотря на это, он ловко выскочил с телеги и сверкнул на толпу глазами.
— Разорю! — загремел он таким оглушительным голосом, что все мгновенно притихли.
Слайд 64
— Зачинщики вперед! — скомандовал градоначальник, все более возвышая голос.
Начали выбирать
зачинщиков из числа неплательщиков податей, и уже набрали человек с десяток, как новое и совершенно диковинное обстоятельство дало делу совсем другой оборот.
Слайд 65Не успели обыватели оглянуться, как из экипажа выскочил Байбаков, а следом
за ним в виду всей толпы очутился точь-в-точь такой же градоначальник, как и тот, который, за минуту перед тем, был привезен в телеге исправником! Глуповцы так и остолбенели. Голова у этого другого градоначальника была совершенно новая и притом покрытая лаком. Некоторым прозорливым гражданам показалось странным, что большое родимое пятно, бывшее несколько дней тому назад на правой щеке градоначальника, теперь очутилось на левой. Самозванцы встретились и смерили друг друга глазами. Толпа медленно и в молчании разошлась .
Слайд 69Двоекуров Семен Константиныч,
штатский советник и кавалер.
Вымостил Большую и Дворянскую
улицы, завел пивоварение и медоварение, ввел в употребление горчицу и лавровый лист, собрал недоимки, покровительствовал наукам и ходатайствовал о заведении в Глупове академии. Написал сочинение: «Жизнеописания замечательнейших обезьян». Будучи крепкого телосложения, имел последовательно восемь амант. Супруга его, Лукерья Терентьевна, тоже была весьма снисходительна, и тем много способствовала блеску сего правления. Умер в 1770 году своею смертью.
Слайд 73Семен Константинович Двоекуров
градоначальствовал в Глупове с 1762 по 1770 год.
Подробного описания его градоначальствования не найдено, но, судя по тому, что оно соответствовало первым и притом самым блестящим годам екатерининской эпохи, следует предполагать, что для Глупова это было едва ли не лучшее время в его истории.
Слайд 75… деятельность Двоекурова в Глупове была несомненно плодотворна. Одно то, что
он ввел медоварение и пивоварение и сделал обязательным употребление горчицы и лаврового листа, доказывает, что он был по прямой линии родоначальником тех смелых новаторов, которые, спустя три четверти столетия, вели войны во имя картофеля. Но самое важное дело его градоначальствования — это, бесспорно, записка о необходимости учреждения в Глупове академии.
Слайд 77
Двоекуров был человек настойчивый и, однажды задумав какое-нибудь предприятие, доводил его
до конца. Действовал он всегда большими массами, то есть и усмирял, и расточал без остатка; но в то же время понимал, что одного этого средства недостаточно. Поэтому, независимо от мер общих, он, в течение нескольких лет сряду, непрерывно и неустанно делал сепаратные набеги на обывательские дома и усмирял каждого обывателя по одиночке.
Слайд 79Как истинный администратор, он различал два сорта сечения: сечение без рассмотрения
и сечение с рассмотрением, и гордился тем, что первый в ряду градоначальников ввел сечение с рассмотрением, тогда как все предшественники секли как попало, и часто даже совсем не тех, кого следовало. И действительно, воздействуя разумно и беспрерывно, он добился результатов самых блестящих. В течение всего его градоначальничества глуповцы не только не садились за стол без горчицы, но даже развели у себя довольно обширные горчичные плантации для удовлетворения требованиям внешней торговли. «И процвела оная весь, яко крин сельный, посылая сей горький продукт в отдаленнейшие места державы Российской, и получая взамен оного драгоценные металлы и меха».
Слайд 83
Маркиз Антон Протасьевич
де Санглот
(правил с 1770 по 1772 гг.)
Французский выходец и друг Дидерота.
Отличался легкомыслием и любил петь непристойные песни. Уволен в 1772 году.
Слайд 85
Маркиз де Санглот Антон Протасьевич, французский выходец и друг Дидерота.
Отличался
легкомыслием и любил петь непристойные песни. Летал по воздуху в городском саду, и чуть было не улетел совсем, как зацепился фалдами за шпиц, и оттуда с превеликим трудом снят.
Слайд 87За эту затею уволен в 1772 году, а в следующем же
году, не уныв духом, давал представления у Излера на минеральных водах .
Слайд 88Петр Петрович Фердыщенко
(правил с 1772 по 1779 гг.)
Бригадир, в
прошлом простой солдат. Бывший денщик князя Потемкина. 6 лет правил городом тихо и мирно, но потом как будто взбесился. Имеел небольшой ум и страдал косноязычием (дефектом речи). Глупый, сластолюбивый, легкомысленный правитель. Недоимки запустил. Во время его правления Глупов перенес голод и пожар. Совершил нелепое путешествие по окрестностям Глупова. Умер от объедания в ходе этого путешествия в 1779 году.
Слайд 90
1776-й год наступил для Глупова при самых счастливых предзнаменованиях. Целых шесть
лет сряду город не горел, не голодал, не испытывал ни повальных болезней, ни скотских падежей, и граждане не без основания приписывали такое неслыханное в летописях благоденствие простоте своего начальника, бригадира
Петра Петровича Фердыщенка
Слайд 92И действительно, Фердыщенко был до того прост, что летописец считает нужным
неоднократно и с особенною настойчивостью остановиться на этом качестве, как на самом естественном объяснении того удовольствия, которое испытывали глуповцы во время бригадирского управления. Он ни во что не вмешивался, довольствовался умеренными данями, охотно захаживал в кабаки покалякать с целовальниками, по вечерам выходил в замасленном халате на крыльцо градоначальнического дома и играл с подчиненными в носки, ел жирную пищу, пил квас и любил уснащать свою речь ласкательным словом «братик-сударик».
— А ну, братик-сударик, ложись! — говорил он провинившемуся обывателю.
Или:
— А ведь корову-то, братик-сударик, у тебя продать надо! потому, братик-сударик, что недоимка — это святое дело!
Слайд 93… на седьмом году правления Фердыщенку смутил бес. Этот добродушный и
несколько ленивый правитель вдруг сделался деятелен и настойчив до крайности: скинул замасленный халат, и стал ходить по городу в вицмундире. Начал требовать, чтоб обыватели по сторонам не зевали, а смотрели в оба, и к довершению всего устроил такую кутерьму, которая могла бы очень дурно для него кончиться, если б, в минуту крайнего раздражения глуповцев, их не осенила мысль: «А ну как, братцы, нас за это не похвалят!»
Слайд 95Бригадир, в полном мундире, каждое утро бегал по лавкам и все
тащил, все тащил. Даже Аленка начала по́ходя тащить, и вдруг, ни с того ни с сего, стала требовать, чтоб ее признавали не за ямщичиху, а за поповскую дочь.
Слайд 96
… бригадир плел да плел свою сеть и доплел до того,
что помаленьку опутал ею весь город. Нет ничего опаснее, как корни и нити, когда примутся за них вплотную. С помощью двух инвалидов бригадир перепутал и перетаскал на съезжую почти весь город, так что не было дома, который не считал бы одного или двух злоумышленников.
Слайд 98
Бригадир понял, что дело зашло слишком далеко и что ему ничего
другого не остается, как спрятаться в архив. Так он и поступил. Аленка тоже бросилась за ним, но случаю угодно было, чтоб дверь архива захлопнулась в ту самую минуту, как бригадир переступил порог ее. Замок щелкнул, и Аленка осталась снаружи с простертыми врозь руками. В таком положении застала ее толпа; застала бледную, трепещущую всем телом, почти безумную.
Слайд 100Василиск Семнович Бородавкин
(правил с 1779 по 1798 гг.)
Правление Бородавкина
– самое продолжительное и самое блестящее в Глупове. В борьбе с недоимками спалил 33 деревни, взыскав всего 2,5 рубля. Ввел в употребление курточную игру ламуш и прованское масло. Замостил одну площадь и озеленил одну улицу. Пытался основать академию, но, получив отказ, построил съезжий дом (место для арестантов). Провел в Глупове 4 войны за просвещение и 3 войны против просвещения. Готовился сжечь весь город, но внезапно умер в 1798 году.
Слайд 102Бородавкин
Василиск Семенович
Градоначальничество сие было самое продолжительное и самое блестящее.
Предводительствовал в кампании против недоимщиков, причем спалил тридцать три деревни и, с помощью сих мер, взыскал недоимок два рубля с полтиною. Ввел в употребление игру ламуш и прованское масло; замостил базарную площадь и засадил березками улицу, ведущую к присутственным местам; вновь ходатайствовал о заведении в Глупове академии, но, получив отказ, построил съезжий дом. Умер в 1798 году, на экзекуции, напутствуемый капитан-исправником.
Слайд 104Василиск Семенович Бородавкин,
сменивший бригадира Фердыщенку, представлял совершенную противоположность своему предместнику.
Насколько последний был распущен и рыхл, настолько же первый поражал расторопностью и какою-то неслыханной административной въедчивостью, которая с особенной энергией проявлялась в вопросах, касавшихся выеденного яйца. Постоянно застегнутый на все пуговицы и имея наготове фуражку и перчатки, он представлял собой тип градоначальника, у которого ноги во всякое время готовы бежать неведомо куда.
Слайд 106Днем он, как муха, мелькал по городу, наблюдая, чтоб обыватели имели
бодрый и веселый вид; ночью — тушил пожары, делал фальшивые тревоги и вообще заставал врасплох.Кричал он во всякое время, и кричал необыкновенно. «Столько вмещал он в себе крику, — говорит по этому поводу летописец, — что от оного многие глуповцы и за себя, и за детей навсегда испугались». Свидетельство замечательное и находящее себе подтверждение в том, что впоследствии начальство вынуждено было дать глуповцам разные льготы, именно «испуга их ради». Аппетит имел хороший, но насыщался с поспешностью и при этом роптал. Даже спал только одним глазом, что приводило в немалое смущение его жену, которая, несмотря на двадцатипятилетнее сожительство, не могла без содрогания видеть его другое, недремлющее, совершенно круглое и любопытно на нее устремленное око.
Слайд 108
Когда же совсем нечего было делать, то есть не предстояло надобности
ни мелькать, ни заставать врасплох (в жизни самых расторопных администраторов встречаются такие тяжкие минуты), то он или издавал законы, или маршировал по кабинету, наблюдая за игрой сапожного носка, или возобновлял в своей памяти военные сигналы.Была и еще одна особенность за Бородавкиным: он был сочинитель. За десять лет до прибытия в Глупов он начал писать проект «о вящем армии и флотов по всему лицу распространении, дабы через то возвращение (sic) древней Византии под сень российския державы уповательным учинить», и каждый день прибавлял к нему по одной строчке.
Слайд 110
Таким образом составилась довольно объемистая тетрадь, заключавшая в себе три тысячи
шестьсот пятьдесят две строчки (два года было високосных), на которую он не без гордости указывал посетителям, прибавляя
притом:
— Вот, государь мой, сколь далеко я виды свои простираю!
Слайд 112
Вообще, политическая мечтательность была в то время в большом ходу, а
потому и Бородавкин не избегнул общих веяний времени. Очень часто видали глуповцы, как он, сидя на балконе градоначальнического дома, взирал оттуда, с полными слез глазами, на синеющие вдалеке византийские твердыни. Выгонные земли Византии и Глупова были до такой степени смежны, что византийские стада почти постоянно смешивались с глуповскими, и из этого выходили беспрестанные пререкания. Казалось, стоило только кликнуть клич... И Бородавкин ждал этого клича, ждал с страстностью, с нетерпением, доходившим почти до негодования.
— Сперва с Византией покончим-с, — мечтал он, — а потом-с...
На Драву, Мораву, на дальнюю Саву,
На тихий и синий Дунай...
Слайд 114Бородавкин поспел как раз кстати, чтобы спасти погибавшую цивилизацию. Страсть строить
на «песце» была доведена в нем почти до исступления. Дни и ночи он все выдумывал, что́ бы такое выстроить, чтобы оно вдруг, по выстройке, грохнулось и наполнило вселенную пылью и мусором. И так думал, и этак, но настоящим манером додуматься все-таки не мог. Наконец, за недостатком оригинальных мыслей, остановился на том, что буквально пошел по стопам своего знаменитого предшественника.
— Руки у меня связаны, — горько жаловался он глуповцам, — а то узнали бы вы у меня, где раки зимуют!
Слайд 116Тут же кстати он доведался, что глуповцы, по упущению, совсем отстали
от употребления горчицы, а потому на первый раз ограничился тем, что объявил это употребление обязательным; в наказание же за ослушание прибавил еще прованское масло. И в то же время положил в сердце своем: дотоле не класть оружия, доколе в городе останется хоть один недоумевающий.
Но глуповцы тоже были себе на уме. Энергии действия они с большою находчивостью противопоставили энергию бездействия.
— Что хошь с нами делай! — говорили одни, — хошь — на куски режь; хошь — с кашей ешь, а мы не согласны!
— С нас, брат, не что возьмешь! — говорили другие, — мы не то что прочие, которые телом обросли! нас, брат, и уколупнуть негде!
И упорно стояли при этом на коленах.
Слайд 118
И вдруг затрубила труба, и забил барабан. Бородавкин, застегнутый на все
пуговицы и полный отваги, выехал на белом коне. За ним следовал пушечный и ружейный снаряд. Глуповцы думали, что градоначальник едет покорять Византию, а вышло, что он замыслил покорить их самих...Так начался тот замечательный ряд событий, который описывает летописец под общим наименованием «войн за просвещение».
Слайд 120Первая война «за просвещение» имела, как уже сказано выше, поводом горчицу,
и началась в 1780 году, то есть почти вслед за прибытием Бородавкина в Глупов.Тем не менее Бородавкин сразу палить не решился; он был слишком педант, чтобы впасть в столь явную административную ошибку. Он начал действовать постепенно, и с этою целью предварительно созвал глуповцев и стал их заманивать. В речи, сказанной по этому поводу, он довольно подробно развил перед обывателями вопрос о подспорьях вообще, и о горчице как о подспорье, в особенности; но оттого ли, что в словах его было более личной веры в правоту защищаемого дела, нежели действительной убедительности, или оттого, что он, по обычаю своему, не говорил, а кричал, — как бы то ни было, результат его убеждений был таков, что глуповцы испугались и опять всем обществом пали на колени.
Слайд 122— Поняли, старички? — обратился он к обеспамятевшим обывателям.
Толпа низко кланялась
и безмолвствовала. Натурально, это его пуще взорвало.
— Что я... на смерть, что ли, вас веду... ммерррзавцы!Но едва раздался из уст его новый раскат, как глуповцы стремительно повскакали с коленей и разбежались во все стороны.
— Раззорю! — закричал он им вдогонку.
Весь этот день Бородавкин скорбел. Молча расхаживал он по залам градоначальнического дома и только изредка тихо произносил: «Подлецы!»
Слайд 124 Ранним утром выступил он в поход и дал делу такой
вид, как будто совершает простой военный променад. Утро было ясное, свежее, чуть-чуть морозное (дело происходило в половине сентября). Солнце играло на касках и ружьях солдат; крыши домов и улицы были подернуты легким слоем инея; везде топились печи, и из окон каждого дома виднелось веселое пламя.Хотя главною целью похода была Стрелецкая слобода, но Бородавкин хитрил. Он не пошел ни прямо, ни направо, ни налево, а стал маневрировать. Глуповцы высыпали из домов на улицу и громкими одобрениями поощряли эволюции искусного вождя.— Слава те господи! кажется, забыл про горчицу! — говорили они, снимая шапки и набожно крестясь на колокольню.А Бородавкин все маневрировал да маневрировал и около полдён достиг до слободы Негодницы, где сделал привал. Тут всем участвующим в походе роздали по чарке водки и приказали петь песни, а ввечеру взяли в плен одну мещанскую девицу, отлучившуюся слишком далеко от ворот своего дома.
Слайд 126Всех войн «за просвещение» было четыре. Одна из них описана выше;
из остальных трех первая имела целью разъяснить глуповцам пользу от устройства под домами каменных фундаментов; вторая возникла вследствие отказа обывателей разводить персидскую ромашку, и третья, наконец, имела поводом разнесшийся слух об учреждении в Глупове академии. Вообще видно, что Бородавкин был утопист, и что если б он пожил подольше, то наверное кончил бы тем, что или был бы сослан за вольномыслие в Сибирь, или выстроил бы в Глупове фаланстер.
Слайд 128В дальнейших походах со стороны Бородавкина замечается весьма значительный шаг вперед.
Он с большею тщательностью подготовляет материалы для возмущений и с большею быстротою подавляет их. Самый трудный поход, имевший поводом слух о заведении академии, продолжался лишь два дня; остальные — не более нескольких часов. Обыкновенно Бородавкин, напившись утром чаю, кликал клич; сбегались оловянные солдатики, мгновенно наливались кровью и во весь дух бежали до места. К обеду Бородавкин возвращался домой и пел благодарственную песнь. Таким образом он достиг, наконец, того, что через несколько лет ни один глуповец не мог указать на теле своем места, которое не было бы высечено.
Слайд 130Бородавкин спохватился и понял, что шел слишком быстрыми шагами и совсем
не туда, куда идти следует. Начав собирать дани, он с удивлением и негодованием увидел, что дворы пусты, и что если встречались кой-где куры, то и те были тощие от бескормицы. Но, по обыкновению, он обсудил этот факт не прямо, а с своей собственной оригинальной точки зрения, то есть увидел в нем бунт, произведенный на сей раз уже не невежеством, а излишеством просвещения.— Вольный дух завели! разжирели! — кричал он без памяти, — на французов поглядываете!И вот начался новый ряд походов, — походов уже против просвещения.
Слайд 132В первый поход Бородавкин спалил слободу Навозную, во второй — разорил
Негодницу, в третий — расточил Болото. Но подати всё задерживались. Наступала минута, когда ему предстояло остаться на развалинах одному с своим секретарем, и он деятельно приготовлялся к этой минуте. Но провидение не допустило того. В 1798 году уже собраны были скоровоспалительные материалы для сожжения всего города, как вдруг Бородавкина не стало... «Всех расточил он, — говорит по этому случаю летописец, — так, что даже попов для напутствия его не оказалось. Вынуждены были позвать соседнего капитан-исправника, который и засвидетельствовал исшествие многомятежного духа его».
Слайд 134Онуфрий Иванович Негодяев
(правил с 1798 по 1802 гг.)
По происхождению
- простой крестьянин, бывший истопник (топил печи в Гатчине). Разрушил вымощенные в городе улицы и из добытого камня настроил монументов. При нем город пришел в упадок, а жители одичали и обросли шерстью. Уволен в 1802 году.
Слайд 137
Негодяев Онуфрий Иванович,
бывый гатчинский истопник.
Размостил вымощенные предместниками его улицы
и из добытого камня настроил монументов. Сменен в 1802 году за несогласие с Новосильцевым, Чарторыйским и Строгоновым (знаменитый в свое время триумвират) насчет конституций, в чем его и оправдали последствия.
Слайд 139В 1802 году пал Негодяев. Он пал, как говорит летописец, за
несогласие с Новосильцевым и Строгоновым насчет конституций. Но, как кажется, это был только благовидный предлог, ибо едва ли даже можно предположить, чтоб Негодяев отказался от насаждения конституции, если б начальство настоятельно того потребовало.
Слайд 141Негодяев принадлежал к школе так называемых «птенцов», которым было решительно все
равно, что ни насаждать. Поэтому действительная причина его увольнения заключалась едва ли не в том, что он был когда-то в Гатчине истопником и, следовательно, до некоторой степени представлял собой гатчинское демократическое начало.
Слайд 143Ксаверий Георгиевич Микаладзе
(правил с 1802 по 1806 гг.)
Князь -
черкашенин, потомок сладострастной княгини Тамары. Ласковый и кроткий градоначальник. Первый начал обращаться с глуповцами без ругательств. Имел привлекательную внешность и любил женщин. При нем население Глупова увеличилось почти вдвое. Умер в 1806 году от истощения сил
(по другой версии - в 1814 г.).
Слайд 145…назначение Микаладзе было для глуповцев явлением в высшей степени отрадным. Предместник
его, капитан Негодяев, хотя и не обладал так называемым «сущим» злонравием, но считал себя человеком убеждения (летописец везде, вместо слова «убеждения», ставит слово «норов»), и в этом качестве постоянно испытывал, достаточно ли глуповцы тверды в бедствиях. Результатом такой усиленной административной деятельности было то, что к концу его градоначальничества Глупов представлял беспорядочную кучу почерневших и обветшавших изб, среди которых лишь съезжий дом гордо высил к небесам свою каланчу. Не было ни еды настоящей, ни одёжи изрядной. Глуповцы перестали стыдиться, обросли шерстью и сосали лапы.
Слайд 147— Но как вы таким манером жить можете? — спросил у
обывателей изумленный Микаладзе.
— Так и живем, что настоящей жизни не имеем, — отвечали глуповцы, и при этом не то засмеялись, не то заплакали.
Слайд 148Предпринят был целый ряд последовательных мер, которые исключительно клонились к упомянутой
выше цели и сущность которых может быть формулирована следующим образом: 1) просвещение и сопряженные с оным экзекуции временно прекратить, и 2) законов не издавать. Результаты были получены с первого же раза изумительные. Не прошло месяца, как уже шерсть, которою обросли глуповцы, вылиняла вся без остатка, и глуповцы начали стыдиться наготы. Спустя еще один месяц они перестали сосать лапу, а через полгода в Глупове, после многих лет безмолвия, состоялся первый хоровод, на котором лично присутствовал сам градоначальник и потчевал женский пол печатными пряниками.
Слайд 150Микаладзе был первый в ряду глуповских градоначальников, который установил драгоценнейший из
всех административных прецедентов — прецедент кроткого и бесскверного славословия. Положим, что прецедент этот не представлял ничего особенно твердого; положим, что в дальнейшем своем развитии он подвергался многим случайностям более или менее жестоким; но нельзя отрицать, что, будучи однажды введен, он уже никогда не умирал совершенно, а время от времени даже довольно вразумительно напоминал о своем существовании.
Слайд 152Такими - то мирными подвигами ознаменовал себя черкашенин Микаладзе. Как и
всякое выражение истинно плодотворной деятельности, управление его не было ни громко, ни блестяще, не отличалось ни внешними завоеваниями, ни внутренними потрясениями, но оно отвечало потребности минуты и вполне достигало тех скромных целей, которые предположило себе. Видимых фактов было мало, но следствия бесчисленны. «Мудрые мира сего! — восклицает по этому поводу летописец, — прилежно о сем помыслите! и да не смущаются сердца ваши при взгляде на шелепа и иные орудия, в коих, по высокоумному мнению вашему, якобы сила и свет просвещения замыкаются!»
Слайд 154… однажды Микаладзе забрался ночью к жене местного казначея, но едва
успел отрешиться от уз (так называет летописец мундир), как был застигнут врасплох ревнивцем-мужем. Произошла баталия, во время которой Микаладзе не столько сражался, сколько был сражаем. Но так как он вслед за тем умылся, то, разумеется, следов от бесчестья не осталось никаких. Кажется, это была единственная неудача, которую он потерпел в этом роде, и потому понятно, что он не упомянул об ней в своем сочинений. Это была такая ничтожная подробность в громадной серии многотрудных его подвигов по сей части, что не вызвала в нем даже потребности в стратегических соображениях, могущих обеспечить его походы на будущее время...Микаладзе умер в 1806 году, от истощения сил.
Слайд 156Феофилакт Иринархович Беневоленский
(правил с 1806 по 1811 гг.)
Статский советник,
товарищ Сперанского по семинарии. При нем глуповцы жили благополучно и очень располнели. Его главной страстью являлось сочинение законов. Имел любовную связь с купчихою Распоповою, у которой по субботам едал пироги с начинкой. В свободное от занятий время сочинял для городских попов проповеди и переводил с латинского сочинения Фомы Кемпийского. Вновь ввел в употребление горчицу, лавровый лист и прованское масло. Первый обложил данью откуп, за что и получал три тысячи рублей в год. В 1811 году был сослан за тайную связь с Бонапартом.
Слайд 158С самой ранней юности Беневоленский чувствовал непреоборимую наклонность к законодательству. Сидя
на скамьях семинарии, он уже начертал несколько законов, между которыми наиболее замечательны следующие: «Всякий человек да имеет сердце сокрушенно», «Всяка душа да трепещет» и «Всякий сверчок да познает соответствующий званию его шесток». Но чем более рос высокодаровитый юноша, тем непреоборимее делалась врожденная в нем страсть. Что из него должен во всяком случае образоваться законодатель, — в этом никто не сомневался; вопрос заключался только в том, какого сорта выйдет этот законодатель, то есть напомнит ли он собой глубокомыслие и административную прозорливость Ликурга или просто будет тверд, как Дракон. Он сам чувствовал всю важность этого вопроса, и в письме к «известному другу» (не скрывается ли под этим именем Сперанский?) следующим образом описывает свои колебания по этому случаю.
Слайд 160…когда Беневоленский прибыл в Глупов, взгляд его на законодательство уж установился,
и установился именно в том смысле, который всего более удовлетворял потребностям минуты. Стало быть, благополучие глуповцев, начатое черкашенином Микаладзе, не только не нарушилось, но получило лишь пущее утверждение. Глупову именно нужен был «сумрак законов», то есть такие законы, которые, с пользою занимая досуги законодателей, никакого внутреннего касательства до посторонних лиц иметь не могут. Иногда подобные законы называются даже мудрыми, и, по мнению людей компетентных, в этом названии нет ничего ни преувеличенного, ни незаслуженного.
Слайд 162Едва Беневоленский приступил к изданию первого закона, как оказалось, что он,
как простой градоначальник, не имеет даже права издавать собственные законы. Когда секретарь доложил об этом Беневоленскому, он сначала не поверил ему. Стали рыться в сенатских указах, но хотя перешарили весь архив, а такого указа, который уполномочивал бы Бородавкиных, Двоекуровых, Великановых, Беневоленских и т. п. издавать собственного измышления законы — не оказалось.— Без закона все, что угодно, можно! — говорил секретарь, — только вот законов писать нельзя-с!— Странно! — молвил Беневоленский и в ту же минуту отписал по начальству о встреченном им затруднении.
Слайд 164Закон 1-й
«Всякий человек да опасно ходит; откупщик же да принесет дары».
УСТАВ
О
ДОБРОПОРЯДОЧНОМ ПИРОГОВ ПЕЧЕНИИ
«1. Всякий да печет по праздникам пироги, не возбраняя себе таковое печение и в будни.2. Начинку всякий да употребляет по состоянию. Тако: поймав в реке рыбу — класть; изрубив намелко скотское мясо — класть же; изрубив капусту — тоже класть. Люди неимущие да кладут требуху.Примечание. Делать пироги из грязи, глины и строительных материалов навсегда возбраняется.3. По положении начинки и удобрении оной должным числом масла и яиц, класть пирог в печь и содержать в вольном духе, доколе не зарумянится.4. По вынутии из печи всякий да возьмет в руку нож и, вырезав из средины часть, да принесет оную в дар.5. Исполнивший сие да яст».
Слайд 166Беневоленский, в виде переходной меры, издал «Устав о свойственном градоначальнику добросердечии»,
который, по обширности его, помещается в оправдательных документах.
Слайд 167Беневоленский тайно призывал Наполеона в Глупов, и то, что он издавал
свои собственные законы. В оправдание свое он мог сказать только то, что никогда глуповцы в столь тучном состоянии не были, как при нем, но оправдание это не приняли, или, лучше сказать, ответили на него так, что «правее бы он был, если б глуповцев совсем в отощание привел, лишь бы от издания нелепых своих строчек, кои продерзостно законами именует, воздержался». Была теплая лунная ночь, когда к градоначальническому дому подвезли кибитку.
Слайд 168Беневоленский твердою поступью сошел на крыльцо и хотел было поклониться на
все четыре стороны, как с смущением увидел, что на улице никого нет, кроме двух жандармов. По обыкновению, глуповцы и в этом случае удивили мир своею неблагодарностью, и как только узнали, что градоначальнику приходится плохо, так тотчас же лишили его своей популярности. Но как ни горька была эта чаша, Беневоленский испил ее с бодрым духом. Внятным и ясным голосом он произнес: «Бездельники!» и, сев в кибитку, благополучно проследовал в тот край, куда Макар телят не гонял.Так окончил свое административное поприще градоначальник, в котором страсть к законодательству находилась в непрерывной борьбе с страстью к пирогам. Изданные им законы в настоящее время, впрочем, действия не имеют.
Слайд 170Иван Пантелеич Прыщ
(правил с 1811 г. в течение нескольких лет)
Офицер. Дал глуповцам полную свободу и не занимался управлением города. При нем глуповцы разбогатели в 4 раза. Оказался с фаршированной головой. Погиб от рук местного предводителя дворянства.
Слайд 172
Прыщ был уже не молод, но сохранился необыкновенно. Плечистый, сложенный кряжем,
он всею своею фигурой так, казалось, и говорил: не смотрите на то, что у меня седые усы: я могу! я еще очень могу! Он был румян, имел алые и сочные губы, из-за которых виднелся ряд белых зубов; походка у него была деятельная и бодрая, жест быстрый. И все это украшалось блестящими штаб-офицерскими эполетами, которые так и играли на плечах при малейшем его движении.
Слайд 174
По принятому обыкновению, он сделал рекомендательные визиты к городским властям и
прочим знатным обоего пола особам, и при этом развил перед ними свою программу.
— Я человек простой-с, — говорил он одним, — и не для того сюда приехал, чтоб издавать законы-с. Моя обязанность наблюсти, чтобы законы были в целости и не валялись по столам-с. Конечно, и у меня есть план кампании, но этот план таков: отдохнуть-с!
Слайд 176
Другим он говорил так:
— Состояние у меня, благодарение богу, изрядное. Командовал-с;
стало быть, не растратил, а умножил-с. Следственно, какие есть насчет этого законы — те знаю, а новых издавать не желаю. Конечно, многие на моем месте понеслись бы в атаку, а может быть, даже устроили бы бомбардировку, но я человек простой и утешения для себя в атаках не вижу-с!
Слайд 178Третьим высказывался так:
— Я не либерал и либералом никогда не бывал-с.
Действую всегда прямо и потому даже от законов держусь в отдалении. В затруднительных случаях приказываю поискать, но требую одного: чтоб закон был старый. Новых законов не люблю-с. Многое в них пропускается, а о прочем и совсем не упоминается. Так я всегда говорил, так отозвался и теперь, когда отправлялся сюда. От новых, говорю, законов увольте, прочее же надеюсь исполнить в точности!
Слайд 180Наконец, четвертым он изображал себя в следующих красках:
— Про себя могу
сказать
одно: в сражениях не
бывал-с, но в парадах
закален даже сверх
пропорции.
Новых идей не понимаю.
Не понимаю даже того, зачем их следует понимать-с.
Слайд 181
Прыщ был совершенно искренен в своих заявлениях и твердо решился следовать
по избранному пути. Прекратив все дела, он ходил по гостям, принимал обеды и балы и даже завел стаю борзых и гончих собак, с которыми травил на городском выгоне зайцев, лисиц, а однажды заполевал очень хорошенькую мещаночку. Не без иронии отзывался он о своем предместнике, томившемся в то время в заточении.
Слайд 183… первые шаги Прыща были встречены глуповцами с недоверием, они не
успели и оглянуться, как всего у них очутилось против прежнего вдвое и втрое. Пчела роилась необыкновенно, так что меду и воску было отправлено в Византию почти столько же, сколько при великом князе Олеге. Хотя скотских падежей не было, но кож оказалось множество, и так как глуповцам за всем тем ловчее было щеголять в лаптях, нежели в сапогах, то и кожи спровадили в Византию полностию, и за все получили чистыми ассигнациями. А поелику навоз производить стало всякому вольно, то и хлеба уродилось столько, что, кроме продажи, осталось даже на собственное употребление. «Не то что в других городах, — с горечью говорит летописец, — где железные дороги не успевают перевозить дары земные, на продажу назначенные, жители же от бескормицы в отощание приходят. В Глупове, в сию счастливую годину, не токмо хозяин, но и всякий наймит ел хлеб настоящий, а не в редкость бывали и шти с приварком».
Слайд 185Прыщ смотрел на это благополучие и радовался. Да и нельзя было
не радоваться ему, потому что всеобщее изобилие отразилось и на нем. Амбары его ломились от приношений, делаемых в натуре; сундуки не вмещали серебра и золота, а ассигнации просто валялись по полу.
Слайд 186
Предводитель упал в обморок и вытерпел горячку, но ничего не забыл
и ничему не научился. Произошло несколько сцен, почти неприличных. Предводитель юлил, кружился и наконец, очутившись однажды с Прыщом глаз на глаз, решился.
— Кусочек! — стонал он перед градоначальником, зорко следя за выражением глаз облюбованной им жертвы.
Слайд 188
При первом же звуке столь определенно формулированной просьбы градоначальник дрогнул. Положение
его сразу обрисовалось с той бесповоротной ясностью, при которой всякие соглашения становятся бесполезными. Он робко взглянул на своего обидчика и, встретив его полный решимости взор, вдруг впал в состояние беспредельной тоски.
Слайд 190Тем не менее он все-таки сделал слабую попытку дать отпор. Завязалась
борьба; но предводитель вошел уже в ярость и не помнил себя. Глаза его сверкали, брюхо сладостно ныло. Он задыхался, стонал, называл градоначальника «душкой», «милкой» и другими несвойственными этому сану именами; лизал его, нюхал и т. д. Наконец с неслыханным остервенением бросился предводитель на свою жертву, отрезал ножом ломоть головы и немедленно проглотил...
За первым ломтем последовал другой, потом третий, до тех пор, пока не осталось ни крохи...
Слайд 192
Тогда градоначальник вдруг вскочил и стал обтирать лапками те места своего
тела, которые предводитель полил уксусом. Потом он закружился на одном месте и вдруг всем корпусом грохнулся на пол.
На другой день глуповцы узнали, что у градоначальника их была фаршированная голова...
Но никто не догадался, что, благодаря именно этому обстоятельству, город был доведен до такого благосостояния, которому подобного не представляли летописи с самого его основания.
Неожиданное усекновение головы майора Прыща не оказало почти никакого влияния на благополучие обывателей.
Слайд 194
Никодим Осипович Иванов
(правил между 1811 и 1819 гг.)
Статский советник,
глупый человек. Был столь малого роста, что не мог вмещать пространных законов. Умер в 1819 году от натуги, усиливаясь постичь указ.
Слайд 196
… прибыл в Глупов статский советник Иванов, но оказался столь малого
роста, что не мог вмещать ничего пространного. Как нарочно, это случилось в ту самую пору, когда страсть к законодательству приняла в нашем отечестве размеры чуть-чуть не опасные; канцелярии кипели уставами, как никогда не кипели сказочные реки млеком и медом, и каждый устав весил отнюдь не менее фунта. Вот это-то обстоятельство именно и причинило погибель Иванова, рассказ о которой, впрочем, существует в двух совершенно различных вариантах.
Слайд 198Один вариант говорит, что Иванов умер от испуга, получив слишком обширный
сенатский указ, понять который он не надеялся. Другой вариант утверждает, что Иванов совсем не умер, а был уволен в отставку за то, что голова его, вследствие постепенного присыхания мозгов (от ненужности в их употреблении), перешла в зачаточное состояние. После этого он будто бы жил еще долгое время в собственном имении, где и удалось ему положить начало целой особи короткоголовых (микрокефалов), которые существуют и доднесь.
Слайд 201Какой из этих двух вариантов заслуживает большего доверия — решить трудно;
но справедливость требует сказать, что атрофирование столь важного о́ргана, как голова, едва ли могло совершиться в такое короткое время. Однако ж, с другой стороны, не подлежит сомнению, что микрокефалы действительно существуют и что родоначальником их предание называет именно статского советника Иванова. Впрочем, для нас это вопрос второстепенный; важно же то, что глуповцы, и во времена Иванова, продолжали быть благополучными и что, следовательно, изъян, которым он обладал, послужил обывателям не во вред, а на пользу.
Слайд 202
Дю Шарио, виконт,
Ангел Дорофеевич,
французский выходец.
Любил рядиться в женское
платье и лакомился лягушками. По рассмотрении, оказался девицею. Выслан в 1821 году за границу.
Слайд 204
В 1815 году приехал … виконт дю Шарио, французский выходец.
Париж был взят; враг человечества навсегда водворен на острове Св. Елены; «Московские ведомости» заявили, что с посрамлением врага задача их кончилась, и обещали прекратить свое существование; но на другой день взяли свое обещание назад и дали другое, которым обязывались прекратить свое существование лишь тогда, когда Париж будет взят вторично. Ликование было общее, а вместе со всеми ликовал и Глупов.
Слайд 206
Дю Шарио был весел. Во-первых, его эмигрантскому сердцу было радостно, что
Париж взят; во-вторых, он столько времени настоящим манером не едал, что глуповские пироги с начинкой показались ему райскою пищей. Наевшись досыта, он потребовал, чтоб ему немедленно указали место, где было бы можно passer son temps à faire des bêtises 1, и был отменно доволен, когда узнал, что в Солдатской слободе есть именно такой дом, какого ему желательно.
Слайд 208
Затем он начал болтать и уже не переставал до тех пор,
покуда не был, по распоряжению начальства, выпровожен из Глупова за границу. Но так как он все-таки был сыном XVIII века, то в болтовне его нередко прорывался дух исследования, который мог бы дать очень горькие плоды, если б он не был в значительной степени смягчен духом легкомыслия. Так, например, однажды он начал объяснять глуповцам права человека; но, к счастью, кончил тем, что объяснил права Бурбонов.
Слайд 210
В другой раз он начал с того, что убеждал обывателей уверовать
в богиню Разума, и кончил тем, что просил признать непогрешимость папы. Все это были, однако ж, одни façons de parler; и в сущности виконт готов был стать на сторону какого угодно убеждения или догмата, если имел в виду, что за это ему перепадет лишний четвертак.
Слайд 212Он веселился без устали, почти ежедневно устроивал маскарады, одевался дебардером, танцевал
канкан и в особенности любил интриговать мужчин . Мастерски пел он гривуазные песенки и уверял, что этим песням научил его граф д'Артуа (впоследствии французский король Карл X), во время пребывания в Риге. Ел сначала все, что попало, но когда отъелся, то стал употреблять преимущественно так называемую не́чисть, между которой отдавал предпочтение давленине и лягушкам. Но дел не вершил и в администрацию не вмешивался.
Слайд 214 Развращение нравов развивалось не по дням, а по часам. Появились
кокотки и кокодессы; мужчины завели жилетки с неслыханными вырезками, которые совершенно обнажали грудь; женщины устраивали сзади возвышения, имевшие преобразовательный смысл и возбуждавшие в прохожих вольные мысли. Образовался новый язык, получеловечий, полуобезьяний, но во всяком случае вполне негодный для выражения каких бы то ни было отвлеченных мыслей. Знатные особы ходили по улицам и пели: «A moi l'pompon», или «La Vénus aux carottes» , смерды слонялись по кабакам и горланили камаринскую.
Слайд 216
Мнили, что во время этой гульбы хлеб вырастет сам собой, и
потому перестали возделывать поля. Уважение к старшим исчезло; агитировали вопрос, не следует ли, по достижении людьми известных лет, устранять их из жизни, но корысть одержала верх, и порешили на том, чтобы стариков и старух продать в рабство. В довершение всего, очистили какой-то манеж и поставили в нем «Прекрасную Елену», пригласив, в качестве исполнительницы, девицу Бланш Гандон.
Слайд 218 Грустилов Эраст Андреевич,
статский советник.
Друг Карамзина. Отличался нежностью и чувствительностью
сердца, любил пить чай в городской роще, и не мог без слез видеть, как токуют тетерева. Оставил после себя несколько сочинений идиллического содержания и умер от меланхолии в 1825 году. Дань с откупа возвысил до пяти тысяч рублей в год.
Слайд 220статский советник Эраст Андреевич Грустилов. Человек он был чувствительный, и когда
говорил о взаимных отношениях двух полов, то краснел. Только что перед этим он сочинил повесть под названием: «Сатурн, останавливающий свой бег в объятиях Венеры», в которой, по выражению критиков того времени, счастливо сочетавалась нежность Апулея с игривостью Парни. Под именем Сатурна он изображал себя, под именем Венеры — известную тогда красавицу Наталью Кирилловну де Помпадур. «Сатурн, — писал он, — был обременен годами и имел согбенный вид, но еще мог некоторое совершить. Надо же, чтоб Венера, приметив сию в нем особенность, остановила на нем благосклонный свой взгляд»...
Слайд 222... меланхолический вид (предтеча будущего мистицизма) прикрывал в нем много наклонностей
несомненно порочных. Так, например, известно было, что, находясь при действующей армии провиантмейстером, он довольно непринужденно распоряжался казенною собственностью и облегчал себя от нареканий собственной совести только тем, что, взирая на солдат, евших затхлый хлеб, проливал обильные слезы. Известно было также, что и к мадам де Помпадур проник он отнюдь не с помощью какой-то «особенности», а просто с помощью денежных приношений, и при ее посредстве избавился от суда и даже получил высшее против прежнего назначение. Когда же Помпадурша была, «за слабое держание некоторой тайности», сослана в монастырь и пострижена под именем инокини Нимфодоры, то он первый бросил в нее камнем и написал «Повесть о некоторой многолюбивой жене», в которой делал очень ясные намеки на прежнюю свою благодетельницу.
Слайд 224Сверх того, хотя он робел и краснел в присутствии женщин, но
под этою робостью таилось то пущее сластолюбие, которое любит предварительно раздражить себя и потом уже неуклонно стремится к начертанной цели. Примеров этого затаенного, но жгучего сластолюбия рассказывали множество. Таким образом, однажды, одевшись лебедем, он подплыл к одной купавшейся девице, дочери благородных родителей, у которой только и приданого было, что красота, и в то время, когда она гладила его по головке, сделал ее на всю жизнь несчастною. Одним словом, он основательно изучил мифологию, и хотя любил прикидываться благочестивым, но, в сущности, был злейший идолопоклонник.
Слайд 226Глуповская распущенность пришлась ему по вкусу. При самом въезде в город
он встретил процессию, которая сразу заинтересовала его. Шесть девиц, одетых в прозрачные хитоны, несли на носилках Перунов болван; впереди, в восторженном состоянии, скакала предводительша, прикрытая одними страусовыми перьями; сзади следовала толпа дворян и дворянок, между которыми виднелись почетнейшие представители глуповского купечества (мужики, мещане и краснорядцы победнее кланялись в это время Волосу). Дойдя до площади, толпа остановилась. Перуна поставили на возвышение, предводительша встала на колени и громким голосом начала читать «Жертву вечернюю» г. Боборыкина.
Слайд 227— Что такое? — спросил Грустилов, высовываясь из кареты и кося
исподтишка глазами на наряд предводительши.
— Перуновы именины справляют, ваше высокородие! — отвечали в один голос квартальные.
— А девочки... девочки... есть? — как-то томно спросил Грустилов.
— Весь синклит-с! — отвечали квартальные, сочувственно переглянувшись между собою.
Грустилов вздохнул и приказал следовать далее.
Слайд 229наслаждаться; спешил и Грустилов. Он совсем бросил городническое правление и ограничил
свою административную деятельность тем, что удвоил установленные предместниками его оклады и требовал, чтобы они бездоимочно поступали в назначенные сроки. Все остальное время он посвятил поклонению Киприде в тех неслыханно-разнообразных формах, которые были выработаны цивилизацией того времени. Это беспечное отношение к служебным обязанностям было, однако ж, со стороны Грустилова большою ошибкою.
Слайд 231Несмотря на то что в бытность свою провиантмейстером Грустилов довольно ловко
утаивал казенные деньги, административная опытность его не была ни глубока, ни многостороння.
Слайд 232… репутация сердцеведца утвердилась за Грустиловым беспрепятственно. В сущности, однако ж,
это было не так. Если бы Грустилов стоял действительно на высоте своего положения, он понял бы, что предместники его, возведшие тунеядство в административный принцип, заблуждались очень горько и что тунеядство, как животворное начало, только тогда может считать себя достигающим полезных целей, когда оно концентрируется в известных пределах. Если тунеядство существует, то предполагается само собою, что рядом с ним существует и трудолюбие — на этом зиждется вся наука политической экономии. Трудолюбие питает тунеядство, тунеядство же оплодотворяет трудолюбие — вот единственная формула, которую, с точки зрения науки, можно свободно прилагать ко всем явлениям жизни. Грустилов ничего этого не понимал. Он думал, что тунеядствовать могут все поголовно и что производительные силы страны не только не иссякнут от этого, но даже увеличатся. Это было первое грубое его заблуждение.
Слайд 234… он слишком увлекся блестящею стороною внутренней политики своих предшественников. Внимая
рассказам о благосклонном бездействии майора Прыща, он соблазнился картиною общего ликования, бывшего результатом этого бездействия. Но он упустил из виду, во-первых, что народы даже самые зрелые не могут благоденствовать слишком продолжительное время, не рискуя впасть в грубый материализм, и во-вторых, что собственно в Глупове, благодаря вывезенному из Парижа духу вольномыслия, благоденствие в значительной степени осложнялось озорством. Нет спора, что можно и даже должно давать народам случай вкушать от плода познания добра и зла, но нужно держать этот плод твердой рукою и притом так, чтобы можно было во всякое время отнять его от слишком лакомых уст.
Слайд 236Грустилов присутствовал на костюмированном балу (в то время у глуповцев была
каждый день масленица), когда весть о бедствии, угрожавшем Глупову, дошла до него. По-видимому, он ничего не подозревал. Весело шутя с предводительшей, он рассказывал ей, что в скором времени ожидается такая выкройка дамских платьев, что можно будет по прямой линии видеть паркет, на котором стоит женщина. Потом завел речь о прелестях уединенной жизни и вскользь заявил, что он и сам надеется когда-нибудь найти отдохновение в стенах монастыря.
Слайд 238
… стоял Угрюм-Бурчеев и вперял в толпу цепенящий взор...Но что это
был за взор... О, господи! что это был за взор!..
…но, сверх того, он был краток и с изумительною ограниченностью соединял непреклонность, почти граничившую с идиотством. Никто не мог обвинить его в воинственной предприимчивости.
Слайд 240 Угрюм-Бурчеев,
бывый прохвост.
Разрушил старый город и построил другой на новом
месте.
Слайд 241Страстность была вычеркнута из числа элементов, составлявших его природу, и заменена
непреклонностью, действовавшею с регулярностью самого отчетливого механизма. Он не жестикулировал, не возвышал голоса, не скрежетал зубами, не гоготал, не топал ногами, не заливался начальственно-язвительным смехом; казалось, он даже не подозревал нужды в административных проявлениях подобного рода. Совершенно беззвучным голосом выражал он свои требования, и неизбежность их выполнения подтверждал устремлением пристального взора, в котором выражалась какая-то неизреченная бесстыжесть. Человек, на котором останавливался этот взор, не мог выносить его.
Слайд 243
Как человек ограниченный, он ничего не преследовал, кроме правильности построений. Прямая
линия, отсутствие пестроты, простота, доведенная до наготы, — вот идеалы, которые он знал и к осуществлению которых стремился. Его понятие о «долге» не шло далее всеобщего равенства перед шпицрутеном; его представление о «простоте» не переступало далее простоты зверя, обличавшей совершенную наготу потребностей.
Слайд 245Разума он не признавал вовсе, и даже считал его злейшим врагом,
опутывающим человека сетью обольщений и опасных привередничеств. Перед всем, что напоминало веселье или просто досуг, он останавливался в недоумении. Нельзя сказать, чтоб эти естественные проявления человеческой природы приводили его в негодование: нет, он просто-напросто не понимал их. Он никогда не бесновался, не закипал, не мстил, не преследовал, а, подобно всякой другой бессознательно действующей силе природы, шел вперед, сметая с лица земли все, что не успевало посторониться с дороги. «Зачем?» — вот единственное слово, которым он выражал движения своей души.
Слайд 247Это мужчина среднего роста, с каким-то деревянным лицом, очевидно никогда не
освещавшимся улыбкой. Густые, остриженные под гребенку и как смоль черные волосы покрывают конический череп и плотно, как ермолка, обрамливают узкий и покатый лоб. Глаза серые, впавшие, осененные несколько припухшими веками; взгляд чистый, без колебаний; нос сухой, спускающийся от лба почти в прямом направлении книзу; губы тонкие, бледные, опушенные подстриженною щетиной усов; челюсти развитые, но без выдающегося выражения плотоядности, а с каким-то необъяснимым букетом готовности раздробить или перекусить пополам. Вся фигура сухощавая с узкими плечами, приподнятыми кверху, с искусственно выпяченною вперед грудью и с длинными, мускулистыми руками.
Слайд 249Одет в военного покроя сюртук, застегнутый на все пуговицы, и держит
в правой руке сочиненный Бородавкиным «Устав о неуклонном сечении», но, по-видимому, не читает его, а как бы удивляется, что могут существовать на свете люди, которые даже эту неуклонность считают нужным обеспечивать какими-то уставами! Кругом — пейзаж, изображающий пустыню, посреди которой стоит острог; сверху, вместо неба, нависла серая солдатская шинель...
На лице его не видно никаких вопросов; напротив того, во всех чертах выступает какая-то солдатски-невозмутимая уверенность, что все вопросы давно уже решены.
Слайд 251Самый образ жизни Угрюм-Бурчеева был таков, что еще более усугублял ужас,
наводимый его наружностию. Он спал на голой земле, и только в сильные морозы позволял себе укрыться на пожарном сеновале; вместо подушки клал под голову камень; вставал с зарею, надевал вицмундир и тотчас же бил в барабан; курил махорку до такой степени вонючую, что даже полицейские солдаты и те краснели, когда до обоняния их доходил запах ее; ел лошадиное мясо и свободно пережевывал воловьи жилы.
Слайд 253В заключение, по три часа в сутки маршировал на дворе градоначальнического
дома, один, без товарищей, произнося самому себе командные возгласы и сам себя подвергая дисциплинарным взысканиям и даже шпицрутенам («причем бичевал себя не притворно, как предшественник его, Грустилов, а по точному разуму законов», прибавляет летописец).
Слайд 255Было у него и семейство; но покуда он градоначальствовал, никто из
обывателей не видал ни жены, ни детей его. Был слух, что они томились где - то в подвале градоначальнического дома и что он самолично раз в день, через железную решетку, подавал им хлеб и воду. И действительно, когда последовало его административное исчезновение, были найдены в подвале какие - то нагие и совершенно дикие существа, которые кусались, визжали, впивались друг в друга когтями и огрызались на окружающих. Их вывели на свежий воздух и дали горячих щей; сначала, увидев пар, они фыркали и выказывали суеверный страх; но потом обручнели и с такою зверскою жадностию набросились на пищу, что тут же объелись и испустили дух.
Слайд 257Угрюм-Бурчеев принадлежал к числу самых фанатических нивелляторов этой школы. Начертавши прямую
линию, он замыслил втиснуть в нее весь видимый и невидимый мир, и притом с таким непременным расчетом, чтоб нельзя было повернуться ни взад ни вперед, ни направо, ни налево. Предполагал ли он при этом сделаться благодетелем человечества? — утвердительно отвечать на этот вопрос трудно. Скорее, однако ж, можно думать, что в голове его вообще никаких предположений ни о чем не существовало.
Слайд 259Угрюм-Бурчеев был прохвост в полном смысле этого слова. Не потому только,
что он занимал эту должность в полку, но прохвост всем своим существом, всеми помыслами. Прямая линия соблазняла его не ради того, что она в то же время есть и кратчайшая — ему нечего было делать с краткостью, — а ради того, что по ней можно было весь век маршировать и ни до чего не домаршироваться. Виртуозность прямолинейности, словно ивовый кол, засела в его скорбной голове и пустила там целую непроглядную сеть корней и разветвлений. Это был какой-то таинственный лес, преисполненный волшебных сновидений. Таинственные тени гуськом шли одна за другой, застегнутые, выстриженные, однообразным шагом, в однообразных одеждах, всё шли, всё шли... Все они были снабжены одинаковыми физиономиями, все одинаково молчали и все одинаково куда-то исчезали. Куда?
Слайд 261
Казалось, за этим сонно-фантастическим миром существовал еще более фантастический провал, который
разрешал все затруднения тем, что в нем все пропадало, — все без остатка. Когда фантастический провал поглощал достаточное количество фантастических теней, Угрюм-Бурчеев, если можно так выразиться, перевертывался на другой бок и снова начинал другой такой же сон. Опять шли гуськом тени одна за другой, все шли, все шли...
Слайд 263На другой же день по приезде он обошел весь город. Ни
кривизна улиц, ни великое множество закоулков, ни разбросанность обывательских хижин — ничто не остановило его. Ему было ясно одно: что, перед глазами его дремучий лес и что следует с этим лесом распорядиться. Наткнувшись на какую-нибудь неправильность, Угрюм-Бурчеев на минуту вперял в нее недоумевающий взор, но тотчас же выходил из оцепенения и молча делал жест вперед, как бы проектируя прямую линию. Так шел он долго, все простирая руку и проектируя, и только тогда, когда глазам его предстала река, он почувствовал, что с ним совершилось что-то необыкновенное.
Слайд 265Он не был ни технолог, ни инженер; но он был твердой
души прохвост, а это тоже своего рода сила, обладая которою можно покорить мир. Он ничего не знал ни о процессе образования рек, ни о законах, по которым они текут вниз, а не вверх, но был убежден, что стоит только указать: от сих мест до сих — и на протяжении отмеренного пространства наверное возникнет материк, а затем по-прежнему, и направо и налево, будет продолжать течь река.
Слайд 267Угрюм-Бурчеев мерным шагом ходил среди всеобщего опустошения, и на губах его
играла та же самая улыбка, которая озарила лицо его в ту минуту, когда он, в порыве начальстволюбия, отрубил себе указательный палец правой руки. Он был доволен, он даже мечтал. Мысленно он уже шел дальше простого разрушения.
Слайд 268Он рассортировывал жителей по росту и телосложению; он разводил мужей с
законными женами и соединял с чужими; он раскассировывал детей по семьям, соображаясь с положением каждого семейства; он назначал взводных, ротных и других командиров, избирал шпионов и т. д. Клятва, данная начальнику, наполовину уже выполнена. Все начеку, все кипит, все готово вынырнуть во всеоружии; остаются подробности, но и те давным-давно предусмотрены и решены. Какая-то сладкая восторженность пронизывала все существо угрюмого прохвоста и уносила его далеко, далеко.
Слайд 270
В упоении гордости он вперял глаза в небо, смотрел на светила
небесные, и, казалось,
это зрелище приводило
его в недоумение.
Слайд 271
Через полтора или два месяца не оставалось уже камня на камне.
Но по мере того, как работа опустошения приближалась к набережной реки, чело Угрюм-Бурчеева омрачалось. Рухнул последний, ближайший к реке дом; в последний раз звякнул удар топора, а река не унималась. По-прежнему она текла, дышала, журчала и извивалась; по-прежнему один берег ее был крут, а другой представлял луговую низину, на далекое пространство заливаемую, в весеннее время, водой. Бред продолжался.
Слайд 273
Угрюм-Бурчеев все маршировал и все смотрел прямо, отнюдь не подозревая, что
под самым его носом кишат дурные страсти и чуть-чуть не воочию выплывают на поверхность неблагонадежные элементы. По примеру всех благопопечительных благоустроителей, он видел только одно: что мысль, так долго зревшая в его заскорузлой голове, наконец осуществилась, что он подлинно обладает прямою линией и может маршировать по ней сколько угодно. Затем, имеется ли на этой линии что-нибудь живое, и может ли это «живое» ощущать, мыслить, радоваться, страдать, способно ли оно, наконец, из «благонадежного» обратиться в «неблагонадежное» — все это не составляло для него даже вопроса...
Слайд 275
В эту торжественную минуту Угрюм-Бурчеев вдруг обернулся всем корпусом к оцепенелой
толпе и ясным голосом произнес:
— Придет...
Но не успел он договорить, как раздался треск, и бывый прохвост моментально исчез, словно растаял в воздухе.
Слайд 277 Перехват-Залихватский Архистратиг Стратилатович,
майор.
О сем умолчу.
Въехал в Глупов на
белом коне, сжег гимназию и упразднил науки .
Слайд 279
Перехват-Залихватский Архистратиг Стратилатович прозван от глуповцев «Молодцом» и действительно был оным.
Имел понятие о конституции.
Все возмущения усмирил, все недоимки собрал, все улицы замостил и ходатайствовал об основании кадетского корпуса, в чем и успел. Ездил по городу, имея в руках нагайку, и любил, чтобы у обывателей были лица веселые.
Слайд 281
Перехват-Залихватский предусмотрел 1812 год. Спал под открытым небом, имея в головах
булыжник, курил махорку и питался кониною. Спалил до шестидесяти деревень, и во время вояжей порол ямщиков без всякого послабления. Утверждал, что он отец своей матери. Вновь изгнал из употребления горчицу, лавровый лист и прованское масло и изобрел игру в бабки. Хотя наукам не покровительствовал, но охотно занимался стратегическими сочинениями и оставил после себя многие трактаты.
Слайд 282Перехват-Залихватский явил собой второй пример
градоначальника,
умершего на экзекуции (1809 г.).