Презентация, доклад по литературе Ставрополья Тема малой родины в творчестве ставропольских поэтов

языка и литературы высшей категории МБОУ СОШ №20 г. Невинномысска

октября 1926 года в селе Калиновском Ставропольского края в крестьянской семье. В 1950 году поступил в Ставропольский педагогический институт, в 1952 году сдал экзамены и вне конкурса поступил в Литературный институт им. М. Горького, закончив который в 1957 году, вернулся в родные края. В феврале 1958 года Иван Кашпуров становится членом Союза писателей СССР. Печатаясь в издательствах Запорожья, Днепропетровска, он продолжает писать о родной Калиновке. Любовь к родному краю побеждает, и в 1967 году он возвращается в Ставрополь.

Спит моя Калиновка в низине.
Лунный свет искрится на реке.
Ходит сторож возле магазина
с тульскою двустволкою в руке.

А напротив паренек несмело
стал у освещенного окна.
Сторожу, конечно, мало дела,
отчего кому-то не до сна.

У него под бдительной охраной
сельского значения объект.
А вот парень караулит –
странно! –
в девичьем окне уютный свет…

в 1937 году в Варшаве. Послевоенное детство Яна прошло в Минеральных Водах, где он окончил среднюю школу. Поступив заочно в Ставропольский пединститут на истфак, работал в минераловодской газете «Коммунист». В 1972 году был переведен в аппарат краевой писательской организации, где проработал корреспондентом-организатором писательских выступлений до 1980 года. С 1990 по 1995 годы работал лектором Краевого фонда культуры.Член Союза писателей края и России

Родник озвучивали птицы.
Была водица из криницы
Густой, как молоко волчицы.
И пил ты отблески зарницы,

И силуэт родной станицы,
И юный образ светлолицый,
И запах мяты и корицы,
И мыслей свежие страницы.

А время появления на свет – март 1927 года. Шести лет родители навсегда увезли меня из Ейска. Мы осели в деревушке у притока Дона, затем оказались в Новочеркасске…В октябре 1944 года со школьной скамьи 17-летним ушел в армию. Победу, окончание Второй мировой встретили близ берегов Желтого моря. В 1951 году вернулся в Нальчик. Окончив вечернюю школу, поехал в Ставрополь и был зачислен студентом пединститута в 1953 году. В июне 1973-го получил билет члена Союза писателей».

Светла земля, когда и ливень льет,
И укрывает снег ее безмерность…
Не посягни на красоту ее,
Но присягни ей на любовь и верность

с военным лихолетьем. С пятнадцати лет Валентина пошла работать в совхоз в с. Надежда, затем училась в Ставрополе в педагогическом институте, и по окончании его работала учительницей русского языка и литературы. Выйдя замуж за военного летчика, жила на Южном и Среднем Урале, в Заполярье. Несколько лет жила в Германии. Но Ставрополье – это лебединая песня поэта и сама земля – кормилица, политая кровью и потом предков и современников.

Прости меня, жизнь, не могу оставаться на стрежне
Потока, что сносит порой на пути все злым селем!
Меня заждались тишина и туманов безбрежность
И поле отцовское, где боронил он и сеял.
И пьяный дурман дорогих моих трав приворотных
С долиной, где дремлет село под названьем Надежда…
Как бросится старый мой пес ко мне из подворотни!
Как сердце забьется у дома щемяще и нежно!

Апанасенковского района в 1936 году. С двух лет жил в селе Спицевка Грачевского района на родине своих предков. Здесь прошло дошкольное детство, школа, юность. Спицевку считает своей родиной. После школы работал в колхозе. Потом поступил и закончил Ставропольский пединститут, работал в разных школах учителем. С 1963 года живет и работает в Невинномысске.
Член Союза писателей России с 1982 года.

Я здесь родился…
Горы,
Юг России.
Моя черемуха – акаций белых цвет,
Чей запах, словно мед, густой и сильный
Стоит неподвижно в кружевной листве.
Здесь чистым солнцем вымыт каждый стебель,
И в полдень марево струится и дрожит.
Трепещет песня жаворонка в небе.
Я здесь родился.
Здесь мне петь и жить!

южно-уральской станции Бишкиль. Он начинал писать со стихов, и первым из его произведений, появившимся в 1965 году, было стихотворение «Сын». Вскоре стал пробовать писать рассказы, газетные статьи. Кожевникову предложили возглавить многотиражную газету Невинномысской шерстомойки, которую он редактировал четверть века. Издавал книги, за что и принят в 1982 году в Союз писателей.

Да, на Ставрополье город есть,
Нужным где себя считает каждый.
Город этот – мой Невинномысск,
В нем полно художников, поэтов,
Души, мысли их стремятся ввысь,
И нормальным тут считают это.

безмерность…
Не посягни на красоту ее,
Но присягни ей на любовь и верность

чуткие колосья
Бесконечных ставропольских нив.
Пусть прохладный ветер в окнах свищет,
Мило шапкой машут тополя.
Они верят, что поэт напишет,
Ведь вокруг – любимая земля

себя снова венчает
Мое Ставрополье, мое Ставрополье

за морями чудо,
а чудо вот –
родимый край

степь,
Глубину степной панорамы,
Отдаленных курганов храмы
Да июль июлистый самый.

с белых гор струятся
И камни трут, как жернова.
Там, где тропой высоковольтной
Столбы шагают по горам…

под лучами солнца так и вспыхнул.
Но что меня сюда-то занесло?
Ах, рядом школа. Детство рядом. Дети.
И разгляжу, не поднимая век:
Свой класс и парту с верной клятвой Свете:
«Ты самый лучший в мире человек!»

Ян Бернард

…Срастается с твоей душой
Саманный домик хуторской,
Где ты почувствовал покой,
Который не знаком с тоской.
Старинный в запустенье сад.
И все ж как много лет назад
Нектарные лучатся груши…

зеленый в школе –
Оттуда мое начало…
Усыпан бугор грачами,
Там предок пахал и сеял
В такой же денек весенний –
Оттуда мое начало.
Пронзителен и отчаян
Мой голос в громах затерян…
Зовет меня детства терем –
Оттуда мое начало.

Виктор Ярош
На встречу с юностью своей
Уеду в тихую станицу.
Уже давно в тиши ночей.
Как наяву, она мне снится.
Все тот же лес. И тот же пруд.
С речушкой чистой, быстротечной.
Они вовеки не умрут.
Они со мной пребудут вечно.
И этот запах чабреца.
Зарниц сиянье ночью поздней.
Поля без края и конца.
А над полями – купол звездный.
…В станицу съездить я могу.
Жаль, в юность не могу вернуться!

отбрасывая гривы,
Бегут, бегут – на месте ковыли.
…Но вот улегся ветер понемногу.
И ковыли остановили бег…
Ну что же, отдохните на дорогу,
Ведь вам еще бежать из века в век.

Иван Кашпуров

Вы были в осенней степи или не были,
когда, журавлей провожая в полет,
равнина ли щедрая,
доброе небо ли
и грустно и радостно вслед им поет?
…На сивых буграх, словно скрипки,
неистово
выводят осенний мотив ковыли.
С высокого звука до самого низкого
мелодии долгой грустит перелив.
…Я травы певучие бережно трогаю.
Они для меня –
словно воздух и хлеб.
А вы потеряли, товарищи, многое, -
ни разу не слышав
поющую степь

–
Шевеленье, шелест, шумок.
Степь – до неба и с небом слита.
И любой чертой колоритна.
Пешеходный сделай бросок –
Ощутишь невесомость ног

Валентина Сляднева

Тонкие стебли. Ковыль и пшеница.
Быль или небыль? Явь или снится?
Быль. Ну, конечно! С ног моих пыль
Веником нежным сметает ковыль

–
Мой городок. И может быть, поэтому
Отзывчив так и тих, и неспесив.
И независтлив! Пусть другие славятся!
Я не корю его за простоту.
Вы знаете, мне это даже нравится,
Что здесь чужую славу тоже чтут.
О, как тут спят под тихий дождь осенний!
Но в стороне от столбовых дорог
Всегда на робкий стук откроют сени
Всем, кто с дороги сбился и продрог.
И в горницу на свет проводят в двери,
И улыбнутся, как знакомым, вам.
Вот говорят: Москва слезам не верит.
А город мой поверит и словам.
Наверное, за то ему награда –
Спокойной простоты великий дар.
Он счастлив называться младшим братом
Большим и знаменитым городам.

рабочих знаменит,
Правят бал тут фабрики, заводы.
Хоть жара куражится над ним
И природу он ветром-астраханцем,
По труду тут человек ценим,
Стать таким имеет каждый шансы.
Институты, техникумы здесь
Знаньями снабжают юных граждан.
Да, на Ставрополье город есть,
Нужным где себя считает каждый.
Город этот – мой Невинномысск,
В нем полно художников, поэтов,
Души, мысли их стремятся ввысь,
И нормальным тут считают это.
На краю российской ты земли,
Вязкими туманами омытый,
Южный город, здравствуй и живи,
Будь всегда такой же знаменитый!

Иван Кашпуров

большая.
Немало стылых дней,
Когда весь мир простужен.
И ранит мысль больней:
«Ты никому не нужен!»
Метели заметут
Вокруг пути и тропки.
И наглухо запрут,
Как мотылька в коробке.
И будет снег лежать
Насколько глаз хватает.
Напрасно будешь ждать,
Когда же он растает?
Повсюду белизна!
Весь мир в нее погружен.
Чтоб выжить, нужно знать.
Что ты кому-то нужен.
В такую злую ночь
Тепло родного сердца
Способно лишь помочь
Хоть чуточку согреться.

Иван Кашпуров

Опять метель закуролесила
в родном заснеженном краю,
завесой белою завесила
дорогу белую мою.
Куда идти, в какую сторону?
Кругом беда, - кругом снега,
и вечер вьется черным вороном,
как будто выследил врага.
Но, раздвигая вихри плотные
плечом упрямым, я иду,
иду равниною холодною
у вьюги хлесткой на виду.
Я знаю, там, за бурей бешеной,
в селе озябшем, -
одинок –
перед окошком незавешенным
горит весь вечер огонек.
И мать моя
пред божьей матерью
защиты просит для меня.
А вьюга снеги стелет скатертью,
дверною цепкою звеня.

вот – в цвету молочном деревцо.
Игорь Романов

горы облаками,
А вот – в цвету молочном деревцо.
Живителен грозы прошедшей запах.
Весенней силой веет от земли.
Степь затаилась в розовых накрапах
За городской окраиной вдали.
Оживший лес в плену таких мелодий,
Что хрустнуть веткой боязно сухой.
Поди пойми: май по тропинкам бродит
Иль высота звенит над головой,.
Иль жизни это вечное волненье
Расплескивает буйство красоты?
И, кажется, еще через мгновенье
Дневные звезды хлынут с высоты.
Рассыпятся, раскатятся, сверкая,
Распугивая тени чистотой…
И эта вот лозинка голубая
Цветами вспыхнет вдруг передо мной.

Валентина Сляднева

Солнце, словно мячик в мае,
Им играет белый день.
И качается, хмельная.
Надо мною голубень.

Горки круглыми плечами
Загордились. И окрест
По садам идет венчанье
Яблонь розовых – невест

И сама ты, мать – землица,
Тоже словно бы хмельна.
И звенит под солнцем птица,
Как сердечная струна.

просыпаются с рассветом
В душе комфортность и уют.
Но вот жара, как печка, жарит,
И нет спасенья от нее.
Мы ждем, когда мороз ударит
И вьюга грустно запоет.

Валентина Сляднева

Пригорок словно залит молоком.
Ромашки в новой сцене из балета
Взлетают, их качает ветерком
Движения рождают танец свете.
Летят к ним бабочки, букашек целый рой,
А сверху – дионисиево чудо…
Не танец, а набросок черновой,
Осколки брызг фарфорового блюда.
Дрожат ромашки на ветру времен
И солнце пьют, и утренние росы…
А тот, кто в жизнь как в юности, влюблен,
Прочтет их танец, черновой набросок.

куста
медяшек горсть рассыпала.
Стекает солнце
с веток ив –
что ж в осени угрюмого?
Вокруг настолько мир красив,
что нечего придумывать.
Иду, гляжу во все глаза,
как в первый день творения.

Виктор Ярош

Ты видишь, как в полях трава желтеет?
И желтый цвет в лесах берет свое?
Давай не будем говорить о деле –
Ты присмотрись: ведь осень настает!
Отпадали на землю абрикосы,
Как летние полуденные сны.
Уже пусты просторные покосы.
Пусть отдохнут до будущей весны.
И хоть над миром журавлей не слышно,
И хоть в запрудах – летняя вода,
Уж по ночам заметно стынут крыши,
А от росы зарею – запах льда.
И в мире что-то… Ожиданья вроде.
Он словно выбирает свой удел.
Сегодня с ним такое происходит,
Что, может быть, важнее наших дел.

полон каждый звук
И до глубин души понятен мне.

И слышат скалы птичий сердца стук
И всплески листьев в горной тишине,
И, как соприкасанье юных рук,
Общенье чутких крон на крутизне.

Всегда с одной вершины облака
Передают приветствие – другой.
И путь от родника до родника

Заворожен тропинкою лесной,
Где первозданна свежесть ветерка
И первороден травяной настой.

ложементов старые морщины
оставило нам время для примет.
Здесь возвышались стены крепостные.
Под самым небом, на краю земли,
сермяжные крестьяне крепостные
рубеж России зорко стерегли…
Они живут безвестными в легендах,
в протяжных песнях-жалобах живут,
и, кажется, ветра над Стрижаментом
их на поверку вечером зовут.
Теперь тут голо. Горечью полынной
дымится даль - сколь видно - впереди.
От неприступной старинной
сегодня камня даже не найти…
Растут вдали дымы Невинномысска,
сверкает рыбьей чешуей Кубань,
и, как под осень птицы, - наши мысли
летят печально в утреннюю рань.

звук…
Я выпускаю снова их из рук:
Пускай кружится золотая стая
И не смолкает сердца
Гулкий стук.
Кубань! Кубань!
Я здесь была счастливой
И слушала мелодий переливы:
То пела степь травинкою любой
Про небо над землей
И про любовь…
И я судьбу лишь об одном молила,
Чтоб все назавтра
Повторилось вновь.

ни станицы
в воде бунтующей твоей
не успевают отразиться.
Куда тебе, Кубань, спешить?
За кем тебе угнаться надо?
В ночной свежеющей тиши
выводит соловей рулады.
А ты не знаешь тишины,
и ты не слышишь рядом птаху.
Лишь вечный шум да плеск волны,
о скалы бьющейся с размаху.
Не торопись, моя река,
остынь от яростного бега-
и ты увидишь облака
и горы в белых шлемах снега,
увидишь небо над собой,
чинары, вросшие в каменья,
и вдруг поймешь, что есть покой,
как продолжение движенья.

белей,
может, улицы чуточку уже
да побольше на них тополей.
Ты не скучный.
Скорее – веселый.
Хоть от шумных полей удален,
и к тебе приближаются села
с четырех соколиных сторон.
Ты стоишь средь степного раздолья,
город Ставрополь, радость моя,
и с любого конца Ставрополья
виден ясно, как белый маяк.
Здесь по улицам ходят степенно,
по степям нагулявшись, ветра,
и настоем душистого сена
пахнет город всю ночь до утра…
Два столетья, холмы обживая,
не стареешь ты, Ставрополь мой.
Где ни езжу, - я гостем бываю,
а к тебе возвращаюсь – домой.

Валентина Сляднева

Стена Крепостная.
Поодаль Суворов
Представляю казачьих пикетов огни…
Отсюда Кавказ открывается взору
В погожие и светоносные дни.
Тут Пушкин бывал и опальный поручик
Отсюда в Тенгинский направился полк.
Прольются багрянцем ташлянские кручи,
Расстелят газоны сверкающий шелк.
И синие ветры по балкам поскачут.
На звуке высоком сорвется струна,
Услышу, как рядом казачка заплачет.
Из боя ведя под уздцы скакуна.
А на Туапсинке – в больничных палатах
Дым справа и слева и клубы огня.
И немец, стреляющий из автомата,
Последний патрон посылает в меня.
Гляжу я в глаза незнакомой эпохи.
К чужой не спешу примеряться судьбе.
Смеются над прошлым твои скоморохи,
Певцы твои, город, поют о тебе.

запоет!
Мне доехать бы до Пятигорска,
Где прописано сердце мое.
Где погода в любую погоду
Хороша - лишь вокруг оглянись!
Горный воздух и чистые воды,
И орлиная синяя высь.
Поднимусь по канатной дороге,
Подо мной заволнуется лес.
И мне снова бессмертные боги
Облаками помашут с небес.
Буду слушать я горцев рассказы,
Незаметно присев у огня.
Мне покажется - сердце Кавказа-
Вечно бьется в груди у меня.

Кто-нибудь мне запрещает разве? –
Но лечу на лампу-светунец
В старый дом на Северном Кавказе.
Валентина Сляднева

камни пробирала дрожь
И юным кленам становилось жутко.
Взирая с коряги черным ворон-бомж,
Совсем не прятался под кронной буркой
За речкой безнадежно пала рожь,
И дуб прибрежный недовольно буркал.
Ты удивился ярости стихий,
Дождю и ветру, и листве гонимой.
И, как под плетью, зашептал стихи
Реке исхлестанной – твоей любимой.
Речные кручи были так глухи,
Как чудища над суматохой дымной.

чудо, а чудо вот – родимый край.