Презентация, доклад по литературе на тему Игорь Васильевич Лотарев

Северянин,
Своей победой упоен:
Я повсеградно оэкранен,
Я повсесердно утвержден!
От Баязета к Порт-Артуру
Черту упорную провел.
Я покорил литературу!
Взорлил, гремящий, на престол!»

в Петербурге в семье офицера, и по материнской линии был потомком Карамзина и дальним родственником Фета. Окончил реальное училище в г. Череповце.

Наталья Степановна Лотарёва(Мать)

Василий Петрович Лотарёв(Отец)

Игорь Лотарев

черные брови. Это первое, что останавливало внимание и оставалось в памяти. Игорь Северянин – брови. Голос у него был зычный, читал стихи нараспев.

Позовите меня, - я прочту вам себя,
Я прочту вам себя, как никто не прочтёт.
Как никто не прочтёт, даже нежно любя,
Даже нежно любя... Но причем здесь почёт!
Вы поймете тогда, как я мал и велик,
Вдохновенье мое вы поймёте тогда...
Кто не слышал меня, тот меня не постиг,
Никогда-никогда, никогда-никогда!

газеты Петербургский глашатай Иваном Игнатьевым (Казанским), сыном Константина Фофанова Константином Олимповым и Грааль-Арельским (Стефан Стефанович Петров) основал литературное направление эгофутуризм. Возникновение течения связывают с брошюрой Игоря-Северянина «Пролог эго-футуризма. Поэза-грандиоз. Апофеозная тетрадь 3-го тома. Брошюра 32-я».
Игорь-Северянин покинул группу эго-футуристов менее чем через год, пояснив, что задачу «Я — в будущем» он выполнил. Расставание с эго-футуристами было ознаменовано скандалом:

«Константин Олимпов в печати оклеветал меня. Я прощаю его: мое творчество доказательно. Теперь, когда для меня миновала надобность в доктрине: „я в будущем“, и, находя миссию моего Эго-Футуризма выполненной, я желаю быть одиноким, считаю себя только поэтом, и этому я солнечно рад. (…) Смелые и сильные, от вас зависит стать Эго-Футуристами!»

(Из «Открытого письма Игоря-Северянина», 23 октября 1912 года.)

в шампанском!
Удивительно вкусно, искристо и остро!
Весь я в чем-то норвежском! Весь я в чем-то испанском!
Вдохновляюсь порывно! И берусь за перо!
Стрекот аэропланов! Беги автомобилей!
Ветропросвист экспрессов! Крылолёт буеров!
Кто-то здесь зацелован! Там кого-то побили!
Ананасы в шампанском - это пульс вечеров!
В группе девушек нервных, в остром обществе дамском
Я трагедию жизни претворю в грезофарс...
Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Из Москвы - в Нагасаки! Из Нью-Йорка - на Марс!

из голодного Петрограда в эстонский поселок Тойла, а в феврале 1920 года Эстония объявляет себя самостоятельной республикой. Поэт оказался по ту сторону российской границы. Долгие годы его не оставляет тоска по родине. И трудно передать отчаяние, сквозившее во всем облике поэта, когда на концертах он читает стихи о России.

Много видел я стран и не хуже ее
Вся земля мною нежно любима.
Но с Россией сравнить?
С нею — сердце мое.
И она для меня несравнима.

ГРУСТНЫЙ ОПЫТ
Я сделал опыт. Он печален:
Чужой останется чужим.
Пора домой; залив зеркален,
Идет весна к дверям моим.

Еще одна весна. Быть может,
Уже последняя. Ну, что ж,
Она постичь душой поможет,
Чем дом покинутый хорош.

Имея свой, не строй другого.
Всегда довольствуйся одним.
Чужих освоить бестолково:
Чужой останется чужим.

славу. Ей посвящено знаменитое стихотворение «В очарованьи»:

Быть может оттого, что ты не молода,
Но как-то трогательно-больно моложава,
Быть может оттого я так хочу всегда
С тобою вместе быть; когда, смеясь лукаво,
Раскроешь широко влекущие глаза
И бледное лицо подставишь под лобзанья,
Я чувствую, что ты — вся нега, вся гроза,
Вся — молодость, вся — страсть; и чувства без названья
Сжимают сердце мне пленительной тоской,
И потерять тебя — боязнь моя безмерна…
И ты, меня поняв, в тревоге, головой
Прекрасною своей вдруг поникаешь нервно,—
И вот другая ты: вся — осень, вся — покой…

Беллетристке Татьяне Краснопольской (Шенфельт) посвящено пронзительное стихотворение «Тиана»:

Тиана, как дико! мне дико, Тиана,
Вложить вам билеты в лиловый конверт
И ждать на помпезный поэзоконцерт:
Ведь прежде так просто — луна и поляна.

И вдруг — вы, снегурка, нимфея, лиана,
Вернули мне снова все миги тех лет,
Когда я был робкий, безвестный поэт,
О славе мечтавший,— без славы дурмана…
Тиана, как больно! мне больно, Тиана!

меру длинные платья,
У тебя выразительный, сдержанный стих
И выскальзыванье из объятья.
Ты не красишь лица, не сгущаешь бровей
И волос не стрижешь в жертву моде.
Для тебя есть Смирнов, но и есть соловей,
Кто его заменяет в природе.
Ты способна и в сахаре выискать "соль",
Фразу – в только намекнутом слове…
Ты в Ахматовой ценишь бессменную боль,
Стилистический шарм в Гумилеве.
Для тебя, для гурманки стиха, острота
Сологубовского триолета,
И, что Блока не поцеловала в уста,
Ты шестое печалишься лето.
А в глазах оздоравливающих твоих –
Ветер с моря и поле ржаное.
Ты совсем не похожа на женщин других,
Почему мне и стала женою.

Тойла. У него новая спутница жизни - Вера Борисовна Коренди, молодая учительница гимназии.
Веру Борисовну (урождённая Запольская, по мужу Коренева) поэт называл «женой по совести». По рассказам Фелиссы, после возвращения поэта из Кишинёва В.Коренди развила бурную активность: засыпала поэта письмами, требовала встреч, угрожала самоубийством. 7 марта 1935 года наступила развязка: ссора, после которой Фелисса выгнала поэта из дома. Живя с Коренди, поэт регулярно писал жене покаянные письма и умолял её о возвращении. Когда В.Коренди узнала о существовании этих писем, то написала письмо в Эстонский литературный музей с категорическим требованием изъять «лживые письма» и передать ей для уничтожения.

Жизнь с Верой Коренди

читателей становилось все меньше, тиражи книг были мизерными, и даже они не расходились. Последние годы поэт провел в нужде и безвестности.
Для поэта наступили трудные годы. Он много выстрадал за пределами Родины. В письмах той поры Северянин постоянно жалуется на отсутствие денег, на долги, на полное одиночество.
Здоровье поэта ухудшается. Он умер 20 декабря 1941 года в оккупированном немцами Таллине, в нищете и безвестности, вдали от родины. Ему шел только 55-й год.

Суворова..)
Меня, новейшего из новых.
Не повезут поэта лошади
Век даст мотор для катафалка.
На гроб букеты вы положите:
Мимоза, лилия, фиалка.
Под искры музыки оркестровой,
Под вздох изнеженной малины,
Она, кого я так приветствовал,
Протрелит полонез Филины.
Всем будет весело и солнечно,
Осветит лица милосердье,
И светозарно, ореолочно
Согреет всех мое бессмертье!