по случаю его, Виктора, армейских проводов затосковал, мучили предчувствия: «вероятно, последний раз вижу всех.». Печальное подтверждение этой фразы пришло в дом спустя полтора года. Госпитальный врач, выбившийся из сил, латая и перекраивая изуродованное мальчишеское тело, увидел, что тот сдаёт, сам лично послал телеграмму матери. Надеясь на чудо: когда медицина бессильна, материнская любовь может вырвать сына из объятий смерти… Родители опоздали. Помочь сыну они уже не смогли. Он метался в бессознательной предсмертной агонии и вскоре умер.
На столе - фотографии, открытки, письма. Мать бережно хранит их. «Здравствуй, Мама!» (именно так, с большой буквы пишет Виктор обращение к матери). С огромным солдатским приветом к вам ваш сын Виктор. Мама, сфотографируйтесь, если можно все и пришлите мне фото. Я так хочу вас всех увидеть. А мне сфотографироваться негде».
Из письма сослуживца Виктора сестре: «Оленька, дорогая, вас интересует, что было в том рейде, когда погиб ваш брат? Поверьте, нелегко описать подобное. Это был рейд в ущелье Лар-Кох, пожалуй, одно из самых трудных ущелий за нашу службу здесь. Когда почти всё ущелье было взято, обнаружили склад душманов с боеприпасами. Стали переносить его на наши машины. Мы были уже далеко позади от места боя, но, видимо остался снайпер. Несколько пуль легло рядом, потом был ранен наш товарищ. Мы бросились к нему, и в этот момент пуля попала в Виктора… Ранение оказалось слишком тяжёлым, в таз и живот. Двое суток Виктор лежал в горах, истекая кровью, не было возможности переправить раненых в госпиталь… Потом мы узнали, что машина увезла их дальше, в тыл. Вызвали вертолёт и их переправили в госпиталь Шиндант, затем через несколько дней увезли в Союз, в Ташкент. Остальное, Оленька вы знаете.
Юрий Толоков»