одну семью. Тем более на Смоленщине, которая всегда являлась щитом на пути врага. Опалила война и нашу семью.
У меня были два прадедушки. Оба они воевали. Я была совсем маленькой, но помню, как они подолгу рассказывали друг другу, что им пришлось испытать, спорили, вспоминая какое-то сражение. А еще они много пели. И всегда это были военные песни, песни их юности. Тогда я не понимала, почему они плачут, о чем говорят в слезах. И только сейчас я понимаю… Я хотела бы о многом расспросить их, поблагодарить за то, что они сделали для нас, но не могу… В памяти остались лишь беспорядочные отрывки их историй.
В годы Великой Отечественной войны тяжелые испытания пережили две мои прабабушки. Фашисты не щадили ни детей, ни стариков. Так, они взяли в плен оставшихся в деревне, где жила моя прабабушка Зоя, тогда совсем юная, и отправили их на работу в Германию. И Зою тоже.
Там она работала электриком и делала части для самолета. А когда наши войска взяли Берлин, прабабушка Зоя встретила там, на территории Германии моего будущего прадедушку. Они полюбили друг друга и вместе прожили всю жизнь, воспитали троих детей. Одна из которых – моя бабушка. Она родилась уже после войны.
Из детства у меня осталось еще одно яркое воспоминание. Мне было года 4. Я сижу с прабабушкой Ксеньей на диване. А рядом всегда кошка. Черная, с коричневыми пятнами. Не помню, как мы ее звали. Кошка очень любила прабабушку, всегда за ней ходила. Сидим мы так и вдруг бабушка (я звала ее так) начинает петь : «Вот кто-то с горочки спустился…» (это была ее любимая песня), а я подхватываю. Сидим и поем. Почему-то она запомнилась мне именно поющей. Я часто с ней так оставалась. Позже по рассказам родных я узнала, что она многое пережила в войну. Прабабушка Ксенья оказалась на оккупированной территории, потом попала в Ленинград, была на фронте медсестрой. Она много рассказывала мне, о том, что пришлось ей перенести. Но что могла запомнить 4-летняя девочка? Помню, как сильно она рыдала, а кошка беспокойно терлась о ее бок, будто старалась утешить. А я гладила ее по мокрым щекам и уговаривала : «Бабушка, не плачь…» Она ничего не отвечала, только крепко прижимала меня к себе. О чем она плакала? О том, как голодали в войну? Как страшно было ей, молоденькой медсестре, видеть раненых в госпитале? А, может, вспомнила, как у нее на глазах расстреляли в оккупированной деревне, близких?
Моей прабабушки Ксеньи давно уже нет на свете. Ах, если бы они сейчас были живы, мои прабабушки Зоя и Ксенья, прадедушки Петя и Миша! Я горжусь ими и передам память о них своим детям!
Шавель Полина Алексеевна