как малышом меня подбросили в дом матери и ребенка г. Волчанска Харьковской области. Позже перевели в местный детдом. Война оставила в моей жизни свою отметину. Во время бомбежки немцы сбросили листовки. Я поднял две. Помню, на одной стороне было напечатано, чтобы переходили к ним, а на обороте — рисунки: Сталин с гитарой поет «последний нонешний денечек», рядом Гитлер — с гармошкой — выводит «широка страна моя родная».
После налета, детей собирала милиция, и в моем кармане нашли «улики». Сразу отправили в особый отдел, стали допрашивать: кто дал? Я рассказал правду, не поверили. Кололи шилом ноги, били по спине завернутой в газету проволокой... Пришлось оговорить себя: якобы листовки мне дали немцы.
Из особого отдела оправили в Воронеж, оттуда в Тамбов, а затем в пензенскую колонию для малолетних. Судили меня уже в Казани, расписался за 5 лет.
Потом красноярская пересылка, баржа, куда напихали около 400 подростков. Дорогой человек 80 померли от голода. Из Дудинки привезли в зону на кирпичный завод, а там оказалось, что с 58 статьей надо отправлять в другое лаготделение. Так я 16-летним попал к взрослым заключенным.
Кормили плохо: 600 граммов хлеба, утром — чай, в обед — суп, вечером — каша, ложки три. Чтобы не помереть, лазил по помойкам, собирал очистки от картошки и рыбьи головы. Наступил 1946 год. Срок кончился, меня вывезли в Красноярск, но прописка не разрешалась, а я рискнул остаться. Ну и... опять статья, лесоповалы. Судьба испытывала меня до 1960 года. От очередного пятилетнего срока спасла амнистия, и я, освободившись, осел в одном из совхозов... Обзавелся семьей, вырастили с женой четверых сыновей... А вот пенсии себе добиться не могу, хотя чем я провинился тогда, в 41-м, перед теми энкавэдэшниками, которые выколачивали из тринадцатилетнего парнишки признание?»
Илья Николаевич Чумак: