Презентация, доклад по литературе о Роберте Льюисе Стивенсоне

рождения:
13 ноября 1850
Место рождения:
Эдинбург, Шотландия, Британская империя
Дата смерти:
3 декабря 1894 (44 года)
Место смерти:
Уполу, Самоа
Гражданство:
Flag of the United Kingdom.svg Великобритания
Род деятельности:
прозаик, поэт, юрист
Годы творчества:
1866—1894
Направление:
неоромантизм
Жанр:
приключенческая литература — романы и повести
Язык произведений:
английский
Дебют:
«Пентландское восстание» (1866)

доступных мальчику развлечений оставалось одно - литература.

Да и как можно было не увлечься литературой, если болезнь заставляла его много времени проводить в постели? Однажды, играя в охотников, до такой степени проникся духом игры, что "увидел" стадо антилоп, пронёсшееся по лужайке! Принцы, пираты, путешественники, вожди, короли, «чудные звери из разных стран» - они приходили и во снах, и в играх, и в фантазиях мальчика. (Вспоминается герой Антония Погорельского, Алеша, который жил в пансионате и воскресные дни, оставаясь один, так же давал волю своей фантазии. Но Алеша – придуманный мальчик, а здесь – живой человек.)

Из воспоминаний писателя: «Детство мое, по правде сказать, было безрадостное. Жар, бред, бессонница, тягостные дни, нескончаемые ночи». В цикле «Детский сад стихов» в стихотворении «Летом в кровать» он с горечью описывает те дни:

Зимой встаю я при свече,
До первых утренних лучей.
А летом – худшая беда.
При свете дня ложусь всегда!
(перевод М.Лукашкиной)

сына пришлось няне, Алисон Каннингем, которая была незаурядной женщиной. Она обладала замечательным чувством юмора, воображением и талантом рассказчика. Как же она напоминает другую знаменитую талантливую няню – Арину Родионовну! Любимым поэтом няни был Роберт Бернс. Жизнерадостность няни сочеталась с набожностью. Религиозность, внушенная Камми (так называли ее в домашнем кругу), отразилась впоследствии и в стихах Стивенсона.
Первые шаги общения с литературой были просты. Стивенсон читал книги с карандашом в руках, записывая в отдельную тетрадь слова и выражения, которые ему чем-то понравились. А закончилось это тем, что он и сам начал сочинять.

отзвук дня, что канул в Лету...
Стук детских туфель по паркету."

Страна на одеяле
Когда я много дней болел,
С подушек двинуться не смел,
Игрушки мне, бывало,
Несли на одеяло.
И я, не отрывая глаз,
Глядел, как выслушав приказ,
Солдаты скачут на заре
К крутой подушечной горе.
На одеяле вырастал
То моря разъярённый вал,
То город - несколько домов
Меж одеяльных двух холмов.
А я, как всемогущий джинн,
Лежал спокоен, недвижим,
Парил в мечтаньях над страной,
Шутя сооружённой мной.

Идут властители земли:
Цари, султаны, короли,
Раджи, наместники, князья…
И с их толпой мешаюсь я.
Перед размахом тем ничто –
Всё, что я видел в шапито!
И звери из заморских стран
Наш замыкают караван.
Сперва он медленно идёт,
Потом быстрей, быстрей, и вот –
Под свист бичей и рёв слонов
Я попадаю с царство Снов.

В начале ночи
Лишь стоит мне, закрыв глаза,
Улечься на диван,
Как вскоре слышу голоса
И вижу караван.

Феи в цветах
Верю нянюшке моей:
Лютик, Мята и Алтей,
Незабудка и Шалфей –
Имена цветочных фей.
Их дома из лепестков,
Паутинки гамаков
Так легки, что и пчела
Их бы вмиг сломать могла.
Но они, создав уют,
Веселятся и поют.
И травинки до небес
Окружают их, как лес.
Я бы с феями дружил.
Я бы жизнь свою прожил
Среди милых этих фей,
В поле, где цветёт шалфей.

Куда плывёт кораблик?
Синие волны,
Жёлтый песок.
На воду спущен
Кораблик-листок.
В ласковой ряске,
В пенной волне
Замок из сказки
Чудится мне.
Кораблик, плыви!
Мимо гор и холмов,
Встречая огни
Деревень, городов.
Но как бы хотел я узнать, где живёт
Тот мальчик, который тебя подберёт!

«Чуть ночь, я на корабль всхожу,
шепнув «покойной ночи» всем,
И к неземному рубежу плыву,
и тих и нем.
Всю ночь мы вдаль сквозь
тьму скользим; но в час зари я узнаю,
Что я — и цел и невредим —
у пристани стою.»

поступил в Эдинбургский университет. Курс наук сочетался с практикой на строительных площадках, и Луис не без удовольствия принимал в ней участие. Однажды, это тоже входило в программу практических занятий, он в скафандре спускался на морское дно, чтобы изучить рельеф скалы, выбранной для постройки маяка. В 1871 году за сочинение «Новый вид проблескового огня для маяков», представленное на конкурс в Королевское шотландское общество искусств, студент Роберт Луис Стивенсон был удостоен серебряной медали.

Вернувшись в Эдинбург, Стивенсон выпустил книгу очерков «Путешествие внутрь страны» (1878). За год до этого он опубликовал в журнале «Темпл Бар» своё первое художественное произведение — рассказ «Ночлег Франсуа Вийона». В 1878 году, снова находясь во Франции, Стивенсон пишет объединённые одним героем циклы рассказов «Клуб самоубийц» и «Алмаз раджи», которые с июня по октябрь под названием «Современные тысяча и одна ночь» печатает в журнале «Лондон». Через четыре года серию рассказов (под названием «Новые тысяча и одна ночь») удаётся издать отдельной книгой.

Болезнь заставляла Стивенсона много путешествовать в поисках подходящего климата. Остров Самоа в Тихом океане (одно из самых маленьких островных государств в Полинезии) оказался единственным на огромной планете местом, где он мог жить, забыв о болезнях.

рыл,
Похожей на весло.
И море вдруг прошло насквозь,
И в каждой ямке поднялось,
А выйти не могло.

Путешествие
Я хочу пойти туда,
Где я не был никогда,
Где у дальних берегов
Попугайских островов
Строит лодку Робинзон,
Козьим стадом окружён;
Где в восточных городах,
Утопающих в садах,
И мечеть, и минарет
И песок, и яркий свет;
Где отовсюду на базар
Привозят люди свой товар,
И где Китайская стена,
За ней обширная страна,
А в городах хлопочет люд
И колокольчики поют;
А дальше знойные леса

Возносят шпили в небеса,
На полянах, там и тут,
Негры в хижинах живут.
Где улёгся в тёплый Нил
Узловатый крокодил;
Где фламинго, длинный клюв,
Рыб глотает, не моргнув.
Где творит немало бед
Тигр, коварный людоед.
Он лежит, свиреп, угрюм,
И охоты слышит шум,
И следит, как кто-нибудь
В паланкине держит путь;
Где в песках, совсем забыт,
Город брошенный стоит.
Кто в нём и бегал и играл,
Тот давно уж взрослым стал.
Нынче здесь покой и тишь, —
Не скребётся в доме мышь.
Мрак ложится, ночь близка,
А в домах — ни огонька.
Я туда ещё приду
И верблюдов приведу,
И в пустынный пыльный дом
Загляну я с фонарём,
И увижу вдруг в углу
Я игрушки на полу,
Там, где их, когда здесь жил,
Древний мальчик положил.

На пароходе
Нам стулья тёмный дал чулан,
Подушки разные — диван,
И вот готов наш пароход
Лететь стрелой по глади вод.
У нас есть гвозди и пила,
Воды нам няня принесла,
А Том сказал: "Ты не забудь
Взять яблоко и пряник в путь!"
Теперь вперёд, в далёкий край,
Пока не позовут пить чай!
Плывём мы день, плывём другой
И наслаждаемся игрой…
Вдруг Том упал, разбивши нос,
И я — один теперь матрос.

Фанни Ван де Грифт Осборн, с тремя детьми. В 1987 они начали встречаться, но через год Фанни вернулась в Штаты. Стивенсон последовал за ней вопреки советам друзей. В дороге он вновь сильно заболел и был при смерти, к тому же у него закончились деньги. Узнав о его состоянии, получившая к тому времени развод Фанни нашла его и ухаживала за ним до выздоровления.
В 1880 году Стивенсон женился на Фанни, летом они вернулись в Англию, где благодаря жене писатель помирился со своей семьей.

ежевики у опушки,
По сторонам — поля и деревушки,
Костер цыганской кочевой семьи,
Их ослика, что пьет из колеи, —
И, углубившись за тележным следом
В лес, попадешь в какой-то край неведом,
Где темнота и лиственная тишь,
Лишь пенье струй порою различишь,
Да в самой чаще, за сырой ложбиной,
Вдруг поразишься трели соловьиной,
Пронзающей от головы до ног,
И медом пахнет золотистый дрок…
А на закате, возвращаясь к дому,
Неся в себе блаженную истому,
Увидишь солнца диск среди ветвей,
Запутавшийся, как бумажный змей.

А здесь бесплодное светило встанет
Из бездны, взором яростным оглянет
Гладь океана, очи обожжет
И вновь закатится в пучину вод.
Шквал, как разбойник, налетит нежданно,
Срывая парус. Ночь средь океана —
В бессвязном бормотанье ветровом,
Под лампой, скачущей, как метроном,
В кишащей инсектами душной клетке —
Не то, что сон в жасминовой беседке…

розовеют щеки,
А во взорах девушек
Покой, --
Там вершины светятся весельем,
А меж них по ласковым ущельям
Все поет и дышит
Тишиной.
Если б вновь тех высей мог достичь я,
Где над красным взгорьем пенье птичье,
А в долинах --
Зелена трава,
Где сгорает день в мильонах блесток
И в высотах тьмы тысячезвездных
Светом и движеньем
Ночь жива!
О, мечтать! Проснуться, устремиться
В эту даль без края без границы,
Тишь дыханьем возмутить
Посметь!
О, туда, где в кряжи вековые
Входят лишь великие стихии --
Ветры, грозы, реки.
Жизнь и смерть.

опустите меня.
Я радостно жил; радость в сердце храня,
Я с жизнью охотно простился.
Пусть надпись надгробная будет такой:
«Стремился сюда и обрел тут покой —
Вернулся моряк из-за моря домой,
Охотник с холмов возвратился».

REQUIEN
UNDER the wide and starry sky
Dig the grave and let me lie:
Glad did I live and gladly die,
And I laid me down with a will.

This be the verse you grave for me:
Here he lies where he long'd to be;
Home is the sailor, home from sea,
And the hunter home from the hill.