Презентация, доклад внеклассное мероприятие на тему Сергей Снегов

Память - единственная гарантия бессмертия, катализатор, превращающий любой миг в вечность, консервирующий трепетное мгновение навсегда неизбывным и нетленным!

Историк Ромеро адмиралу Эли,
«Люди как боги»

Учитель МАОУ СОШ № 36 г. Калининграда
Каюкова Наталья Борисовна

стране. Писатель (и не только фантаст, на счету его немало вполне реалистических романов и научно-популярных книг), физик-ядерщик, бывший заключенный Норильского лагеря, он прославился первым же своим произве- дением - опубликованной в сборнике "Эллинский секрет" повестью "Галактическая разведка", вошедшей позднее составной частью в роман "Люди как боги". Его имя не числилось в списках "благонадежных", он не входил в стройные ряды воспевателей "бли- жайшего светлого будущего", "фантастов ближнего прицела", чьим именам несть числа, и в то же время он не входил и в число дисси- дентов от фантастики, каким стал Ефремов после "Часа быка". Снегов всю жизнь являлся фигурой, которую не втиснуть в тесные рамки жанра, направления или общественной роли.

5 августа 1910 года. Его отец Козырюк Александр Исидорович, полугрек-полунемец, большевик-подпольщик, а в 20-е годы — заместитель начальника Ростовского ЧК, оставил семью, когда будущий писатель был еще маленьким.

Штейна.

том, чтобы мальчик, в свое время исключенный за хулиганство из второго класса гимназии, в 12 лет стал шестиклассником рабочей школы, где проучился 4 года.

за одноклассницу, ударил мастера производственного обучения. Рыцарю грозило очередное исключение – и не простое, а с «волчьим билетом». Юноша решился переиграть судьбу и, выкрав ночью свои школьные документы, подал заявление в Одесский физико-химико-математический институт. Конкурс в тот год был 15 человек на место, но два преподавателя, принимавших вступительные экзамены, сопроводили отличные оценки своим особым мнением о знаниях абитуриента. До конца жизни Сергей Александрович посмеивался и гордился тем, что он, наверное, был единственным человеком в стране, который получил высшее образование, не имея среднего!

с философией, его теоретические работы привлекают к себе внимание, и в 1931 году в возрасте 21 год специальным приказом наркома просвещения Украины, продолжая учиться на физфаке, он назначается на должность доцента кафедры философии. Перед ним открываются блестящие перспективы, но... При проверке в его лекциях обнаружено отступление от норм марксизма-ленинизма.

он всерьез задумывается, как сложится его дальнейшая жизнь, и начинает строить планы реального обустройства своего грядущего. Уже в силу возраста, немыслимого без преувеличения и фантазий, в реальность планов неизбежно вторгаются химеры, выражающие лишь сокровенные желания, но не практические возможности. Как говорится, всякий юноша стремится заглотать кусок шире рта. Я не составлял в этом смысле исключения. Я тоже заглатывал кусок шире рта. Я задумал специализироваться сразу в трех областях и во всех трех областях добиться выдающегося успеха - первая серьезная иллюзия начинающейся самостоятельной жизни. Три области, выбранные мною для грандиозных свершений, были - философия, физика и художественная литература.»

сферах интеллектуальной деятельности, изучал труды старых философов и статьи запальчиво отвергающих их теории новообъявленных мыслителей, штудировал учебники и трактаты по физике. В промежутках между академическими трудами и сердечными увлечениями - молодость победительно брала свое - нагромождал груды стихов, начал писать роман об уже пережитом. Материала хватало - детские воспоминания о революции, о гражданской войне, о голоде 1921-1922 годов...
Успехи на выбранной мною дороге сказались, прежде всего, в философии. Написанный мною трактат "Проблемы диалектики" привлек внимание специалистов. В те годы все совершалось быстро и, в противоположность логике, без "достаточных оснований" - меня назначили преподавателем, а сразу за этим доцентом диалектического материализма в том самом университете, где я числился на физмате пока лишь студентом. Два года продолжая студенчески продвигаться с курса на курс, я доцентировал в университете и других вузах. И на примере философии впервые понял, что в мое время иллюзии куда победительней реальностей. Знание настоящей философии никому не было нужно, от преподавателя требовали лишь вдалбливания в мозги студентов догматов господствующего марксизма. Я оказался мало пригоден для роли попугая, тупо повторяющего предписанные формулы. В результате обнаружили, что я в своих лекциях отклоняюсь от "истин марксизма-ленинизма", мне запретили преподавание идеологических дисциплин и исключили из комсомола как недостойного этой передовой организации - по молодости, выше комсомола я еще не поднимался. Так я потерпел крушение па первой из выбранных мною жизненных дорог, так я в эпоху партийного господства навеки остался беспартийным - несколько лет тяжело переживал свою "идейную второсортность", еще больше лет потом гордился ею.»

осталось две - физика и художественная литература. Я решительно двинулся на покорение их. К этому времени я закончил физмат Одесского университета, переехал в Ленинград, поступил на завод "Пирометр" на должность инженера-физика, продолжал писать стихи и роман, хотя ничего пока не печатал, задумал диссертацию по теоретической физике.»

Для справки:
Завод «Пирометр» был создан при Петроградском электротехническом университете, существует и в настоящее время.

помешает мне. Но и эта уверенность тоже относилась к разряду химер. Я не понимал, что, однажды идеологически заклейменный, я уже навеки в каких-то тайных документах числюсь врагом и потому заранее уготовлен на расправу - нужно лишь выждать время, как при болезни выжидают инкубационный период, пока скрыто внедрившийся микроб проявит себя разразившейся хворью.»

время заканчивалась после убийства Кирова огромная чистка города от всяких "не наших" людей. И немедленно, как особо важного преступника, вывезли в Москву, на Лубянку - самую знаменитую политическую тюрьму Советского Союза. Следствие "по придумыванию несуществовавших преступлений" продолжалось ровно десять месяцев - огромный срок по тем временам, быстрым на расправу. Шесть месяцев из этих следственных я просидел на Лубянке, четыре в Бутырках, а в апреле 1937 года, самого страшного года, уже в Лефортово, Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила меня к 10-ти годам тюремного заключения по обвинению в антисоветской пропаганде, терроре и создании контрреволюционной организации.»

С. Снегов «Опыт автобиографии»

Здание НКВД на Лубянке

Всё рухнуло в одночасье.

шестой месяц на Лубянке, в самой грозной, самой «элитной» тюрьме. Она, таково было её назначение, таково было о ней всеобщее мнение, предназначалась лишь для особо крупных, особо опасных государственных преступников, пребывание которых на воле подрывало сами устои спокойного государственного существования.

И меня неделю за неделей, вот уже полгода допрашивал важный следователь в военной форме с двумя ромбами в петлицах гимнастёрки – генерал по старому счёту. И то, что он генерал, и то что он так часто вызывает меня на допросы и так настойчиво допытывается от меня признаний в великих преступлениях, уже одно это – свидетельство того, что я воистину безмерно опасен для основ государственного строя…

А он допытывается, верно ли, что я говорил об одном члене Политбюро, будто его лицо, после того как он сбрил бородку, стало одутловатым и некрасивым, и мне теперь оно не нравится; и не высказывал ли я такого же клеветнического мнения о других членах правительства? И не таю ли я в своей голове ещё более оскорбительных мыслей о НЁМ, о великом вожде нашей страны?

А когда я отчаянно защищался от неправедных обвинений и твердил, что не понимаю, почему в такой важной тюрьме занимаются такими пустяками – как, кто, о чём говорил, - мой следователь в генеральской форме разъяснял, что ныне не существует политических пустяков, ибо страна достигла такого уровня развития и благоденствия, в ней так неоспоримо победил социализм, самый справедливый государственный строй, что только у наших заядлых врагов могут сохраняться нехорошие мысли.

И потому каждое оскорбительное слово о нашем строе, тем более - о наших вождях, доказывает неистреблённую внутреннюю враждебность и заслуживает самой суровой кары. Враги, чувствуя свою кончину, свирепеют, и усмирение их злобы, какой бы она внешне ни казалась крохотной, должно быть решительным и безжалостным…»

С. Снегов «Опыт автобиографии»

Суда СССР (прокурор — Вышинский, судья — Никитченко, будущий главный советский судья на Нюрнбергском процессе) 10 лет лагерей, Снегов отправился по тюремным кругам ада...

Бутырская тюрьма

Лефортово

Соловки

и Снегова вывезли вместе с полутора тысячами других соловчан отбывать оставшийся срок в Норильске. Здесь как раз разворачивалось строительство металлургического комбината, на которое этап за этапом прибывали заключённые... Только за 39-й год прибыло тысяч десять, в основном инженеры, специалисты.

Из книги "В середине века. В тюрьме и зоне" "Я знал, что на воле мне сегодня было бы, возможно, и хуже, чем в лагере. Там, на воле, меня заставили бы в конце концов и клеветать на соседей, и предавать друзей, и кричать при этом "ура!" по каждому поводу, а пуще без повода…"

Ахматовой и Николая Степановича Гумилева, великих русских поэтов. Лев Гумилев сам был блестящим поэтом, но отказался от литературного поприща в пользу науки. “Одного Гумилева в русской литературе более чем достаточно...”, — говорил он, смеясь.

и географических наук, поэт, переводчик с персидского языка.

почти на год раньше приговорного срока за хорошую работу на производстве. Свобода была резко ограничена хитрыми паспортными знаками, запрещавшими жить там, где хочешь. Снегов остался в Норильске...

Норильский металлургический комбинат

Я в этом городе страдал полжизни и, может, лишь за то его люблю. Нет, не за то. Нельзя любить за зло, нельзя благоговеть перед
уродством. Он был моей тоской, моим
уродством, моею раною, моею грязью, мукой моей души и черной кровью тела. За это ненавидят. Ненавижу! Безмерно ненавижу. И люблю! Люблю безмерно, яростно, жестоко, жестокою безмерною любовью — вот так его люблю. За то, что он свидетель мук. За то, что каждый
камень его домов и мостовых хранит мои шаги, мои проклятья, стоны и тихое отчаянье. За то, что в нем оплеванный, забитый,
жалкий,

я понял суть: есть в этом мире
нечто, что выше жизни, крепче смерти, слаще любви, желанного успеха, — нечто такое, без чего не стоит
жить. Вам это непонятно? Ну и что же? Мне тоже непонятно. Только это имеется. И, черт меня дери, я знал его — вот это нечто — пил до дна, как водку, ел его, как хлеб, до крошки. И с презрением взирал на тех, кто, хохоча, плевал мне в
рожу, мочился в душу мне Я был счастливей Куда счастливей их! Мучитель счастливым быть не может. Это
было в далеком городе. Проклятый город! Любимый город...

работать на том же комбинате, лишенный, правда, всех гражданских прав и права выезда: если отдалишься от места поселения на 12 километров – без суда каторга на двадцать лет. Это была, как прозвали ее бывшие заключенные, «ссылка без отрыва от производства».

В 1952 году в Норильске Снегов знакомится со своей второй женой Галиной, приехавшей в Заполярье с мужем, военным финансистом, которого, впрочем, она оставила вскоре после приезда. За связь с ссыльным молодую девушку (она младше Снегова на 17 лет) исключили из комсомола, выгнали с работы, в управлении НКВД ей предлагали отдельное жилье, которого офицеры ждали по нескольку лет, только для того, чтобы заставить ее уйти от человека, которого она полюбила. Но Галина стояла насмерть.

Между тем в Норильске происходила чистка: после уже подготовленного процесса врачей-убийц город собирался принять евреев, высланных из столиц. Чтобы очистить место, ссыльных, заведя новое дело, либо расстреливали, либо давали новые сроки и готовили к отправке в лагеря на побережье Ледовитого океана, что фактически тоже являлось казнью, только медленной. Снегова должны были отправить на Белое море. Узнав об этом, Галя настояла на официальном браке, хотя в той ситуации это было равнозначно смертному приговору, поскольку она автоматически становилась членом семьи врага народа. Однако через три месяца после их свадьбы умирает Сталин...

- тяжелой воды, соединения двух атомов тяжелого водорода - дейтерия - с атомами кислорода. В результате получилась статья "Теоретические основания процесса разделения изотопов водорода при электролизе", где Снегов вывел математическую теорию получения дейтерия. Два экземпляра статьи были отправлены в Москву - в Академию наук и Министерство госбезопасности. Из Академии наук ответ прибыл быстро: "Ваши исследования представляют значительный интерес для науки». Реакция МГБ была иного рода. Мамулов С. С., заместитель Берии по ГУЛАГу, вспомнил, что Снегов отказался от работы на проектируемом заводе по производству тяжелой воды, строительство которого сорвалось – явное вредительство! А сейчас Снегов написал какую-то работу. Наверно, подыскивает способ передать ее в Америку самому Трумену.

Главный инженер завода Логинов вызвал Снегова и сказал : «На время прекратите все научные разработки. Спрячьте все рукописи с расчетами. Наука для Вас временно закрывается. Пока Вам открыты только две жизненных возможности: пить водки, сколько влезет, и заводить столько баб, сколько посчастливится. Эти два занятия не запрещены. Когда обстоятельства изменятся, и ОНИ о Вас забудут, я первый Вам сообщу об этом и представлю все условия для продолжения научной работы».
И он сообщил, только разрешение это запоздало – к тому времени дальнейшая судьба была уже определена: литература.

«Вернувшись от Логинова домой, я напился. Второй раз в своей жизни я пил в одиночестве. А на другой день не пошел на работу и расстелил на столе чистый лист. Окно было завалено снегом. Я надписал сверху на листе: "Сергей Снегов", и пониже такими же крупными буквами: "Северные рассказы".
С научными иллюзиями было навсегда покончено. Мираж Великой научной карьеры, столько лет увлекавший меня, расплылся и пропал. Для меня из трех вымечтанных в детстве дорог осталась только одна - литература. Я вступил в новый мир, полный своих ослепительных иллюзий и своих неосуществляющихся миражей.»

его в журнал «Новый мир». И роман принят к изданию! Но — на дворе 1952-й, и печатать сочинение ссыльного «политического» запрещено. После смерти Сталина со Снегова сняли ссылку - молодой семье разрешили переехать с условием селиться вдали от крупных университетских центров. Наконец Норильск отпустил его, но еще долгие-долгие годы будет сниться бывшему узнику, как дым заводских труб застит переливающиеся сполохи северного сияния. Вместе со своей Галей и сыном Евгением, которому побоялись давать фамилию отца - «врага народа», и записали на фамилию матери – Ленский, Сергей Александрович уезжает на «материк»: надо начинать новую жизнь. Первым пристанищем стала изба в подмосковном селе Владыкино. Там двухлетний Женя впервые в жизни увидел траву. Малыша, методично опустошающего газон, заметил милиционер и подошел, чтобы сделать замечание. Сын бывшего политзаключенного разразился таким плачем, что милиционер растрогался и ушел, не сказав ни слова. В 1955 году Снегова реабилитировали. Намаявшись неустроенной деревенской жизнью, в 1956 году семья переезжает в Калининград. Вскоре после переезда родилась младшая дочь - Танечка, а в журнале Твардовского «Новый мир» опубликована первая повесть под псевдонимом «Сергей Снегов». Тогдашний Калининградский обком очень обрадовался тому, что появился «свой настоящий писатель», и на радостях наградил его квартирой в партийном доме. Но на этом все благодеяния закончились.

С. Снегов с детьми

времени, в стиле господствующего «социалистического реализма», то есть полон благопристойного искажения действительности. Я не позволял себе прямо лгать о язвах своего времени, перекрашивая их в достоинства, как это иногда практиковалось - просто умалчивал о них. И даже гордился, что мне удалось хорошо живописать главного героя романа - суровый и мощный север. Появление романа в самом «престижном» тогда журнале страны принесло мне радость и печаль. Радость была в том, что я утвердился на единственной оставшейся мне творческой жизненной дороге. А печаль была в ограничениях, какие я наложил на себя. Я был обложен цензурой, как раньше колючей проволокой. Выбранный мной способ умолчания о фактах, чтобы не лгать о них, узко ограничивал доступные мне сюжеты и темы. В течение десяти следующих лет один за другим появлялись в журналах и отдельными книгами мои новые романы, повести и рассказы, в них не было лжи, но и отсутствовала широта - были все те же предписанные самому себе ограничения. Сюжеты мало соответствовали моим желаниям и возможностям. В конце концов мне стало скучно писать на мелкие темы. Однажды я выбрался в океан, чтобы рассказать о жизни современных рыбаков - я жил в рыбацком городе, меня окружали рыбаки. И я написал о реальном бытии людей на промысле в романе «Ветер с океана». Секретарь обкома партии потом внушительно мне выговаривал: «Не то. Нам нужно то, что нам нужно. Прочтут вашу книгу юноши - и в океан не захотят. Зачем это нам?»

Реалистические произведения Сергея Снегова
24 часа. \ Повесть. – 1956
Взрыв. \ Повесть. — 1958
Неожиданность. \ Повесть. — 1958
В полярной ночи. \ Роман. — 1957
Солнце заходит. \ Повесть. – 1959
Река прокладывает русло. \ Повесть. – 1960
В глухом углу. \ Роман. — 1962
В поисках пути. \ Роман.— 1963
Море начинается с берега. \ Повесть. – 1964
Невезучее судно. \ Рассказ. – 1968
На крыле урагана. \ Рассказ. – 1968
Весна ждать не будет. \ Повесть. – 1968
Держи на волну. \ Повесть. — 1970
Трудный случай. \ Рассказы и повесть о любви. — 1974

удовлетворения. Она тоже становилась одной из разрешенных форм иллюзий. Но жить как-то было нужно. Я вспомнил, что когда-то был физиком, даже отдаленно коснулся ядерных проблем. Почему не написать ради денег книгу о том, как физики Запада шли к открытию ядерной энергии? Все события будут изложены по опубликованным статьям и книгам, нашей цензуре не станет повода вмешиваться со своими запретами. Так появилась небольшая книга «Прометей раскованный. Повесть о первооткрывателях ядерной энергии». Позже мне предложили написать подобную книгу и о советских творцах ядерного оружия и ядерной энергии. Результатом общения с деятелями нашей атомной энергетики стала документальная книга «Творцы», опубликованная в 1976 году в трех номерах журнала «Знамя», а в 1979 году вышедшая отдельным томом. В ней советские ядерные исследования были описаны до 1945 года, до дня, когда произошел взрыв американских ядерных бомб над городами Японии. Вторая часть «Творцов» тоже была написана и посвящена научной и производственной разработке ядерного оружия, строительству гигантской атомной индустрии, военной и мирной. В журнале «Знамя» уже было публично объявлено о печатании этой второй книги. Была написана и отдельная часть этой Книги «Повесть об Институте» - о людях и трудах Радиевого института, после войны разрабатывавшего проблемы плутония, новооткрытого элемента, составлявшего основу ядерной взрывчатки.

Руководство атомного министерства предложило сделать написанную мной историю ядерной промышленности официальным документом. Мне раскроют все секретные архивы, но одновременно укажут, на чем следует концентрироваться, а что не следует упоминать, на такой труд можно будет потом сослаться как на официальный документ. Конечно, ни о каком ограничении моего творчества речь не идет. Если мне, скажем, захочется указать, что в день испытания нового ядерного оружия погода была очень холодная и ветреная, а у руководителя испытаний болела голова или, не дай Бог, расстроился желудок, никто не посягнет на мою творческую свободу. Я, однако, не согласился на такое узкое понимание творческой свободы. В результате рукописи второй части «Творцов» и «Повести об Институте» были изъяты, и так и остались неопубликованными. Свободное описание нашей атомной эпопеи осталось в сфере иллюзий. Я отвернулся и от этого так поманившего меня миража.»

С. Снегов «Опыт автобиографии»

он не всегда мог говорить правду (в его семье было двое детей), то он и никогда не лгал. Если можно было молчать, он молчал, когда молчать было нельзя, он говорил правду. Его вызывали в обком и Комитет Государственной Безопасности, предлагая подписать письма, осуждающие Бориса Пастернака и Даниэля Синявского — он отказался. К тому же в одной из его повестей «Иди до конца» есть сцена, где герой слушает «Страсти по Матфею» Баха и размышляет о Христе. Профессор Боннского университета Барбара Боде в своем ежегодном обзоре советской литературы, среди других авторов разбирая и Снегова, имея в виду эту сцену, заявила, что русские реабилитируют Христа. Снегов попал в «черные» списки. Его перестали печатать.

«И тогда мне пришла в голову идея заняться научной фантастикой, единственным видом художественного творчества, которое само основано на иллюзиях и миражах и потому меньше подвластно цензурным запретам. Я написал первую часть романа, с вызовом названного мною "Люди как боги. Галактическая разведка".»

С. Снегов «Опыт автобиографии»

на читателя –почти вся НФ (научная фантастика) за рубежом пошла по этой утоптанной дорожке. Стремление покорить художественные высоты показывали только Д. Оруэлл, Г. Маркес. Мне захотелось испытать себя в НФ. Я решил написать такое будущее, в котором мне самому хотелось бы жить. В принципе оно соответствовало полному – классическому – коммунизму, но это не главное. Проблема разных общественных структур – проблема детского возраста человечества. Я писал взрослое человечество, а не его историческое отрочество… Для художественной конкретности я взял нескольких людей, которых люблю и уважаю – у некоторых сохранил даже фамилии – и перенес их на 500 лет вперед, чтобы художественно проанализировать, как они там себя поведут?»

С. Снегов «Опыт автобиографии»

Отрывок из романа «Люди как боги»
Я прошел аллею памятников вымышленным людям, оказавшим влияние на духовное развитие человечества - Прометею, Одиссею, Дон-Кихоту, Робинзону,
Гамлету, Будде, мальчишке Геку Финну и другим - сотни поднятых голов,
скорбных и смеющихся лиц. В стороне от них, у самой стены, приткнулась
статуя Андрею Таневу, и я постоял около нее.
Собственно, Танев жил, а не был придуман, о его жизни многое
известно, хотя тюремные его тетради были найдены лишь через двести лет
после смерти. Но правда так переплелась с выдумкой в истории Танева, что
достоверно одно: в начале двадцатого века по старому летоисчислению жил
человек, открывший превращение вещества в пространство и пространства в
вещество, названное впоследствии "эффектом Танева", этот человек долго
сидел в тюрьме и вел свои научные работы в камере.
Скульптор изобразил Танева в тюремном бушлате, с руками, заложенными
за спину, с головой, поднятой вверх, - узник вглядывается в ночное небе,
он размышляет о звездах, создавая теорию их образования из "ничто" и
превращения в "ничто".
То, что мы знаем о Таневе, рисует его, впрочем, вовсе не отрешенным
от Земли мыслителем, - он был человек вспыльчивый, страстно увлеченный
жизнью, просто жизнью, хороша она или плоха. До нас дошли его тюремные
стихи - нормальный человек на его месте, вероятно, изнывал бы от скорби,
он же буйно ликует, что потрудился на морозе и в пургу и, с жадностью
проглотив свою еду, лихо выспится. Вряд ли человек, радовавшийся любому
пустяку, очень тосковал о звездах.

Под псевдонимом Андрей Танев С. Снегов написал филосовский трактат в ямбах «Натура натуранс» (1943 – 1945, 1974 – 1977 г.г.)

того, чтобы посоревноваться с Уэллсом художественно. Уэллс один из гениев литературы, дай бог только приблизиться к его литературной высоте! Спор шел не художественный, а филосовский. Я уверен, что в человеке заложено нечто высшее, он воистину феномен – в нем есть божественное. Думаю, он действительно венчает эксперимент природы – либо неведомых нам инженеров – смысл которого в реальном воплощении не мифов, а именно божественности.

Энгельс писал, что человек – выражение имманентной (внутренне присущей) потребности самосознания самой природы и что если он погибнет, то в том или ином времени, в иной форме природа рано или поздно вновь породит столь нужный ей орган самопознания. Это ли не божественность? Энгельс глубже Уэллса – во всяком случае, тут. Люди будущего у Уэллса – прекрасные небожители. Но быть прекрасным – не главная ациденция (свойство) божества. У меня человек бросает вызов всему мирозданию – он ратоборствует с природой.

отвергли четыре издательства: «Знания», «Детская литература», «Молодая гвардия», Калининградское книжное издательство. Основание – книга является «космической оперой», подражанием американским авторам. И все же в 1966 году это произведение было напечатано в Ленинграде , но не отдельной книгой. Оно вошло в сборник «Эллинские рассказы»

После появления первой части читатели в письмах просили продолжения, и Сергей Александрович написал вторую часть, которая называется «Вторжение в Персей».

проваливающиеся в другую вселенную, но потом выбрал Персей. В Гиадах было бы больше приключений, в Персее больше философии. Главная идея кроме утверждения высшей человеческой, то есть божественной морали схватка человека с энтропией (изменением), представленной разрушителями. Разрушители – организация беспорядка, хаос, превращающийся в режим; разрушители – слепая воля природы. А люди – разум той же самой природы, вдруг вступающий в сознательную борьбу со своей же волей…

После выхода второй части снова потребовали продолжения. Тут я заколебался, но все же написал «Кольцо обратного времени». А чтобы не просили четвертой части, в третьей поубивал многих героев – уже не с кем продолжать. По примеру М. Шолохова, покончившего с главным героем «Поднятой целины», ибо стало ясно, что ввести его в светлый колхозный рай не удастся, за отсутствием такого рая. Думаю, Шолохову было много трудней, чем мне расправляться со своими литературными детьми – они ведь не успели выполнить то великое дело, которое предназначалось для них…»

В общей сложности роман переиздавался в России 18 раз, 6 раз – в Германии, 5 — в Японии, выходил в Польше, Венгрии, Болгарии, Испании, Франции... «Правдивая книга о том, чего не было», — говорил о ней сам писатель и называл пародией одновременно на «космическую оперу» и библейские тексты. В 1984 году за это произведение писатель Сергей Александрович Снегов был удостоен литературной премии в области научной фантастики «Аэлита»

поиск», «Люди и призраки» и сборник рассказов «Прыжок над бездной»- резко меняют масштаб повествования. Вместо галактических просторов и разрушительных битв - лаборатории и кабинеты, вместо судеб человечества - судьбы отдельных людей. Неизменным остались только яркость стиля, богатство фантазии и - пожалуй, самая характерная снеговская черта - сосредоточенность на этическом выборе. Снегов - научный фантаст? Но вот перед нами повесть «Дороги, которые нас выбирают», притча опять-таки о последствиях, которые влечет за собой каждое наше решение. И снова фантастика, сборник «Экспедиция в иномир», в котором воображение автора, опираясь на его багаж физических знаний, находит способы зримо описать вселенные, принципиально отличные от той, в которой живем мы.

Крена. \ Повесть. — 1964. Посол без верительных грамот. \ НФ-повести и рассказы. — 1977 Прыжок над бездной. \ НФ-повести и рассказы. — 1981 Люди как боги. \ НФ-роман в 3-х книгах. — 1982 Экспедиция в иномир. \ НФ-повести. — 1971 - 1983 Дом с привидениями. \ НФ-повести и рассказы. — 1989 Право на поиск. \ НФ-повести. — 1989 Люди и призраки. \ Повести. — 1993 Диктатор, или Чёрт не нашего бога. \ Роман, тт. 1-2. — 1994

Последней НФ-книгой Снегова стал роман «Диктатор, или Черт не нашего Бога, изданный уже после смерти писателя в 1996 году. В этой книге читатель столкнется с фантастическими картинами разрушительной войны, бушующей в ином, сопряженном с нашим, мире. Но скромный астрофизик Алексей Гамов объявляет свою войну войне. Немыслимый поворот судьбы в сочетании с железной волей и недюжинным умом делают его военным диктатором. Но когда война завершена, преданы суду генералы и тюремщики, Гамов должен устроить Нюрнбергский процесс сопряженного мира, чтобы определить степень и собственной вины.

произведений. «Книга бытия» - роман-воспоминание, в котором Снегов не только воссоздает основные события своей жизни (вплоть до ареста в 1936 году), но и размышляет об эпохе, обобщая примечательные факты как своей жизни, так и жизни людей, которых он знал. По некоторым оценкам, именно это масштабное произведение (законченное в 1994 году) стало главной удачей писателя. О произошедшем после — 9-ти месяцах дознаний на Лубянке, и 18-ти годах, проведённых в лагерях и ссылке рассказывается в других книгах писателя - «В середине века. В тюрьме и зоне» и «Норильские рассказы».

Приятно быть не сценой, залом. Вздыхать , программку теребя. И называть спокойно " заумь " Ту пьесу, что умней тебя.

апреля носят ныне имя Сергея Снегова. Его произведения переведены на 15 языков мира.

Генрих занимаются расшифровкой излучений человеческого мозга. Волны мозга, излученные в космос, фиксируются на стереоэкране — это огромная мешанина неясных голосов, лиц, строений. Но в этом «шуме» выделяются и опознаются братьями излучения выдающейся интенсивности, они принадлежат давно умершим людям, чей мозг генерировал особо мощно. Так Рой и Генрих опознают (и видят на экране) знаменитого Пьера Ферма в тот счастливый день, когда он нашел доказательство великой теоремы. Видят и опознают Франсуа Вийона, в тюрьме читающего свои стихи сокамерникам в тот день, когда ему заменили виселицу десятилетним изгнанием из Парижа…

Возможно, где-то в галактическом пространстве мчатся излучения мощного мозга Сергея Снегова. Сказавшего: «Мне было хорошо, даже когда было очень плохо».
Знающего: «Живущим – смерть. Умершим – рождество».

И нет лекарства в мире лучше от страха стать золой в золе, чем ощутить, что ты лишь случай, прекрасный случай на земле.

Автор: учитель географии МОУ СОШ № 36 Каюкова Наталья Борисовна

(Библиотека Правительства Калининградской области)