Презентация, доклад на тему А. Ахматова. Коротко о себе

крыл напрасны трепетанья,- Ведь все равно я с вами до конца.
“Многим”

под Одессой (Большой Фонтан). Мой отец был в то время отставной инженер-механик флота. Годовалым ребенком я была перевезена на север – в Царское Село. Там я прожила до шестнадцати лет.

, отец Андрей Антонович, сестры Ирина, Инна, Ия, братья Андрей и Виктор.
Наиболее близка нам была мама…
…женщина с прозрачными глазами (такой глубокой синевы, что море нельзя не вспомнить, поглядевши в них), с редчайшим именем и белой ручкой, и добротой, которую в наследство я от нее как будто получила, ненужный дар моей жестокой жизни…

мне было одиннадцать лет. Стихи начались для меня не с Пушкина и Лермонтова, а с Державина («На рождение порфирородного отрока») и Некрасова («Мороз Красный нос»). Эти вещи знала наизусть моя мама.

И только семнадцатилетняя шальная девчонка могла выбрать татарскую фамилию для русской поэтессы… Мне потому пришло на ум взять себе псевдоним, что папа, узнав о моих стихах, сказал: «Не срами мое имя». – И не надо мне твоего имени! – сказала я…

Аня Горенко

в его шатре подкупленный русский убийца, и этим, как повествует Карамзин, кончилось на Руси монгольское иго…
Одна из княжон Ахматовых – Прасковья Егоровна – в XVIII веке вышла замуж за богатого и знатного симбирского помещика Мотовилова. Егор Мотовилов был моим прадедом. Его дочь Анна Егоровна – моя бабушка. Она умерла, когда моей маме было 9 лет, и в честь ее меня назвали Анной…

расстались, и мама с детьми уехала на юг. Мы целый год прожили в Евпатории, где я дома проходила курс предпоследнего класса гимназии, тосковала по Царскому Селу и написала великое множество беспомощных стихов…

радостна прохлада,
Белеет тускло дальний мост…
…смотри, как глубоко ныряю,

Держусь за водоросль рукой,
Ничьих я слов не повторяю
И не пленюсь ничьей тоской…

Мне больше ног моих не надо

с ними сидела,
Про море слушала, запоминала,
Каждому слову тайно веря.
И очень ко мне рыбаки привыкли.
Если меня на пристани нету,
Старший за мною слал девчонку,
И та кричала: «Наши вернулись!
Нынче мы камбалу жарить будем»…

гимназии, которую и окончила в 1907 году. Я поступила на юридический факультет Высших женских курсов в Киеве.

Древний город словно вымер,
Странен мой приезд.
Над рекой своей Владимир
Поднял черный крест.

Николая Гумилева.

Не тайны и не печали, Не мудрой воли судьбы – Эти встречи всегда оставляли Впечатление борьбы…

Модильяни… Вероятно, мы оба не понимали одну существенную вещь: все, что происходило, было для нас обоих предысторией нашей жизни: его – очень короткой, моей – очень длинной. Дыхание искусства еще не обуглило, не преобразило эти два существования, это должен был быть светлый, легкий предрассветный час.

первый сборник стихов «Вечер». Напечатано было всего триста экземпляров. Критика отнеслась к нему благосклонно.

книга – «Четки». Жизни ей было отпущено примерно шесть недель.

К этой книге читатели и критики несправедливы.

Как дым от жертвы, что не мог Взлететь к престолу Сил и Славы, Ф только стелется у ног, Молитвенно целуя травы,- Так я, Господь, простерта ниц: Коснется ли огонь небесный Моих сомкнувшихся ресниц И немоты моей чудесной?

– книга «Anno Domini»

живую грудь. Ничего, ведь я была готова. Справлюсь с этим как-нибудь. У меня сегодня много дела: Надо память до конца убить, Надо, чтоб душа окаменела, Надо снова научиться жить. А не то… Горячий шелест лета Словно праздник за моим окном. Я давно предчувствовала этот Светлый день и опустелый дом.

мой.
Все перепуталось навек,
И мне не разобрать
Теперь, кто зверь, кто человек,
И долго ль казни ждать.

Я была не одна, а вместе со своей страной, выстроившейся в одну большую тюремную очередь…

солнцу. Чувствую, что кровь
Во мне уже совсем похолодела.
Веселой Музы нрав не узнаю:
Она глядит и слова не проронит,
А голову в веночке темном клонит,
Изнеможенная, на грудь мою…

Отечественная война 1941 года застала меня в Ленинграде. В конце сентября, уже во время блокады, я вылетела в Москву. До мая 1944 года я жила в Ташкенте.

окровавленные плиты
Или замурованная дверь,...

Когда умер Сталин, долгий морок рассеялся. 15 апреля 1956 года, в день рождения Николая Степановича Гумилева, с каторги вернулся Лев.

могиле,
Где, может быть, я и сейчас....